таких гостей в музей
Музейный смотритель. Взгляд изнутри.
Смотрители музеев — как правило, пенсионеры. Активная молодежь считает такую работу скучной, да и зарплата у нас маленькая — у меня выходит 9000 рублей в месяц. Хотя сейчас в музеи нередко приходят трудоустраиваться относительно молодые люди с высшим образованием.
Я по профессии швея. Работы у меня всегда было много: встречи с клиентами, примерки, пошив одежды, заказы на дом. А вот когда вышла на пенсию, стало не хватать привычного ритма жизни.
Однажды прочитала объявление о вакансии смотрителя и решила попробовать. Думала, немного поработаю, а там как сложится. Уже пятый год как на посту.
Когда в музей устраивалась, специального образования не требовалось. Я сказала, что люблю искусство и посетила много музеев, в итоге меня взяли. Это спровоцировало еще больший интерес и желание глубже изучить искусство.
Нам запрещено читать, вязать, разговаривать по телефону во время рабочего дня. Если гости обращаются — можем показать, рассказать, что и где находится, на какую экспозицию пойти.
Главная задача — это сохранность экспонатов и порядок в зале. Если человеку стало плохо — звоню администратору. У него есть аптечка. На случай хулиганства или попытки воровства есть сигнальные кнопки, с помощью которых мы вызываем полицию. На моей практике, слава богу, краж не было. Да и хорошая система защиты стоит.
Злых смотрителей лично я не встречала, может, это только в крупных музеях, где поток туристов большой. Музейные смотрители — доброжелательные, приятные и интеллигентные женщины. Да, мы не разрешаем трогать экспонаты руками и иной раз можем сделать замечание посетителям, но лишь потому, что это наша работа. И мы всего лишь выполняем должностную инструкцию.
Старушка лет 70, дремлющая на стуле, — стереотип из прошлой жизни.
Давать пояснения и рассказывать посетителям об экспонатах не входит в наши обязанности — для этого есть научный сотрудник. Рассказывают экскурсоводы, но на какие-то вопросы и мы можем ответить, чтобы не показаться невежливыми. Главное, что от нас требуют, — знать точное местонахождение экспоната.
Тянет ли в сон? Бывает. Особенно когда в залах тихо и нет посетителей. Тогда стараюсь взбодриться: встану, постою или по залам пройдусь. Смотрю на картины и замечаю, что каждая из них каждый раз открывается мне по-новому: замечаю какую-то деталь, которую раньше не видела. Когда народ есть, работа не утомляет и время проходит быстро.
Присесть, конечно, можем, когда посетителей нет. А когда большой наплыв, ходим и ходим — устаю, не без этого.
Посетителям нельзя сидеть на стульчике для смотрителя. Для этого в залах есть специальные банкетки для гостей. Но если людей много в зале, то делаем исключение. У нас сажают экскурсантов, а научный сотрудник рассказывает. В больших музеях посетители попросту садятся на пол и слушают экскурсию, особенно если экскурсия многочасовая.
Сумки и рюкзаки в зал проносить нельзя. Их нужно оставлять в гардеробе. Но так как их все носят, я разрешаю их брать в руки. На плече и за спиной нельзя — заденет картину. Небольшую сумочку можно, но ее опускают вниз. Также не разрешаю пить воду в зале: влажность для картин вредна, а еще воду могут пролить и нанести тем самым ущерб музею.
Посетители бывают разные. К нам приходят и группы школьников, и студенты, и взрослые. С гостями надо быть вежливой и внимательной. Спокойно наблюдать, но знать меру, чтобы не стать раздражителем для посетителя.
Одна дамочка однажды высказала мне: «Что вы за мной ходите постоянно, что смотрите?» Как будто не знает, что это моя работа ходить и смотреть — беречь имущество музея.
Заходят к нам и иностранцы.
Недавно были туристы из Польши и парочка из Италии. И китайцы — всегда в хорошем настроении и с хорошими фотоаппаратами.
Интересно наблюдать за родителями с детьми. Одни объясняют что-то детям, те внимательно слушают. А иногда ребенок дергает: мама, это что, это что? А мама во «ВКонтакте».
А вообще, мы делим всех посетителей на три группы, в музее можно стать настоящим психологом. Первая — знатоки, ценители искусства. Их выдает восторженное выражение лица. В музей приходят как на праздник. Вторая — люди, которые хотят приобщиться к искусству и мало о нем знают. И третья — все те, которым подойдет определение «зашел из любопытства». Вот это та категория, которая значительно портит нам нервы. «Молодой человек не трогайте, пожалуйста, экспонат!» — так и хочется крикнуть им через весь зал.
Общество за последние десять лет изменилось, стало интереснее, что ли. Многие увлекаются живописью, графикой, стрит-артом. Молодежь сейчас продвинутая, смелая и открытая всему новому. Мне это импонирует. Иной раз задают такие вопросы, что впадаешь в ступор, тогда на помощь приходит научный сотрудник. Или, наоборот, совсем глупость спрашивают. Больше всего запомнилось: «А вам не тяжело целый день сидеть на стульчике и ничего не делать?». Еще такой вопрос был: «Вы, наверное, маленькую зарплату получаете?». Это любопытство способно вывести из равновесия и не совсем этично. Но моя задача — быть вежливой и корректной.
Радуют посетители, которые внимательно рассматривают картины, с задумчивым или восхищенным взглядом. Таких и сразу видно — пришли «пообщаться» с искусством. Вызывают раздражение нарушители порядка, которые громко разговаривают, бегают по залу, пытаются потрогать экспонаты руками. Часто люди уходят от нас воодушевленные и с улыбкой на лице. Это значит, что свою миссию музей выполнил!
Мой любимый зал — где представлены картины в пейзажном жанре в работах И.К. Айвазовского, А.И. Куинджи, И.И. Шишкина, И.И. Левитана. Они вдохновляют. Природа не может не вдохновлять! Смотришь на них — как будто живые, и вот ты уже на берегу моря или в лесу под раскидистой елью…
«Черное море» — моя любимая картина. Она была написана в 1881 году Иваном Айвазовским. Он был наделен особым талантом изображать морскую стихию, и в этом ему не было равных. На этой картине только море и небо, но именно этим она завораживает и притягивает взгляды: все гениальное — просто.
Наш музей каждый год участвует в акции, посвященной Международному дню музеев — «Ночь музеев». В это время приходит большое количество людей, даже те, кто ни разу в музее и не был. Мы готовим специальную программу: новые выставки, мастер-классы, авторские экскурсии и концерт. А научные сотрудники приберегают специально к этому событию что-то новое: выставку одного дня, мастер-класс — то, что не рассказывают в обычные дни. Такой «уровень открытости» требует и повышенной бдительности от нас. Своим гостеприимством и доброжелательностью мы даем понять посетителю, что он здесь желанный гость. Ведь хорошо принять — это и себе доставить удовольствие.
Мне нравится моя работа. Я получаю эстетическое наслаждение от созерцания картин, от общения с прекрасным. К тому же мы участвуем в мастер-классах, выставках и выездных мероприятиях. А еще нам предусмотрено бесплатное посещение любых музеев России как работникам музея — при предъявлении удостоверения.
Свободное время провожу с детьми и внуками. Летом на дачу уезжаю. Стараюсь больше путешествовать: то на море уеду, то к родственникам в Санкт-Петербург. Этой зимой в Финляндию ездила.
Жизнь меняется, планы тоже. Думаю, еще года два-три поработать, а там время покажет. Что буду делать, если уйду с работы — однозначно, приобщать внуков к искусству.
Таких друзей. за яйца да в музей
Смотреть что такое «Таких друзей. за яйца да в музей» в других словарях:
Кухня Древнего Рима — «Розы Гелиогабала». Картина, иллюстрирующая рассказ «Истории августов» … Википедия
Китай — Китайская Народная Республика, КНР, гос во в Центр, и Вост. Азии. Принятое в России название Китай от этнонима кидане (они же китаи) группы монг. племен, покоривших в средние века территорию сев. областей совр. Китая и образовавших гос во Ляо (X… … Географическая энциклопедия
Российская Советская Федеративная Социалистическая Республика — РСФСР. I. Общие сведения РСФСР образована 25 октября (7 ноября) 1917. Граничит на С. З. с Норвегией и Финляндией, на З. с Польшей, на Ю. В. с Китаем, МНР и КНДР, а также с союзными республиками, входящими в состав СССР: на З. с… … Большая советская энциклопедия
Список эпизодов мультсериала «Гаргульи» — Основная статья: Гаргульи (мультсериал) Мультсериал «Гаргульи» условно делится на две части: оригинальные «Гаргульи» (65 серий, 1 сезон 13 серий, 2 сезон 52 серии) и «Гаргульи. Хроники Голиафа» (13 серий), созданные без Грега Уайзмена. Описание… … Википедия
Медицина — I Медицина Медицина система научных знаний и практической деятельности, целями которой являются укрепление и сохранение здоровья, продление жизни людей, предупреждение и лечение болезней человека. Для выполнения этих задач М. изучает строение и… … Медицинская энциклопедия
Белорусская Советская Социалистическая Республика — (Беларуская Савецкая Сацыялicтычная Рэспублiкa) Белоруссия (Беларусь). I. Общие сведения БССР образована 1 января 1919. С созданием Союза ССР 30 декабря 1922 вошла в его состав как союзная республика. Граничит на З. с… … Большая советская энциклопедия
Sonic Generations — Sonic Generations … Википедия
ДРЕВНЯЯ ГРЕЦИЯ — территория на юге Балканского п ова (см. также статьи Античность, Греция). История Д. Г. охватывает период с нач. II тыс. до Р. Х. по нач. I тыс. по Р. Х. География и этнография Фестский диск. XVII в. до Р. Х. (Археологический музей в Ираклио,… … Православная энциклопедия
Правила поведения в классических и современных музеях. Что можно, а за что можно и получить наказание
Т. Троянская ― В студии Татьяна Троянская, мы начинаем программу «Волшебная гора». Сегодня будем говорить про правила поведения в классических и современных музеях — что можно, а что нельзя, за что можно получить наказание. Я представляю гостей в нашей студии, и также у нас один гость на удалёнке. Напротив меня Ксения Носовская, заведующая отделом приёма и экскурсионного обслуживания посетителей Кунсткамеры. Рядом со мной Мария Бахтеева, заведующая отделом научно-методической работы и образовательных программ в Государственном музее истории религии. И у нас на связи по Zoom Екатерина Атоян-Милюкова, директор по внешним связям музея современного искусства «Эрарта».
Я признаюсь, что информационным поводом лично для меня стала история, которая случилась некоторое время назад в Эрмитаже, когда молодой человек Кирилл Смородин повесил свой портрет в помещении галереи ветеранов 1812 года. И результатом этого происшествия стало то, что музей написал в прокуратуру заявление с формулировкой «оскорбление ветеранов 1812 года». Не хочу обсуждать этот кейс, а хочу поговорить о том, что время действительно очень сильно изменилось, XXI век. Я приезжаю в лондонские музеи — посетители там себя ведут достаточно вольно. У нас же всё по-прежнему скованно. Ты приходишь в музей — смотрители наблюдают за тобой, ты не можешь остаться один на один с картиной. Это нельзя, сюда нельзя, близко к картине нельзя подходить, в некоторых музеях запрещают фотографировать.
Давайте начнём с Кунсткамеры. Кунсткамера — это мать музеев, один из самых главных. Ксения Александровна, у вас такой академический музей — соответственно, всё то, из-за чего люди боятся ходить в музеи, у вас есть, правильно? Я имею в виду, смотрители смотрят, туда не ходи, сюда не смотри.
К. Носовская ― Мы же этнографический музей, у нас экспозиция, которая рассказывает о традиционной культуре и быте разных народов мира. Что касается наших музейных смотрителей — посматривают, но я не могу сказать, чтобы они хватали посетителей за руки, что-то там не разрешали, грозили. Такого в принципе нет. Нежелательно, чтобы в музейных залах громко разговаривали по телефону, не очень желательно, чтобы вообще вели громкие разговоры, потому что это мешает другим людям, которые смотрят экспозицию, может быть, читают этикетаж, смотрят путеводители. Довольно активно идут экскурсии, поэтому, конечно, это мешает.
Т. Троянская ― Я заглянула в правила посещения музея — у вас даже по телефону нельзя разговаривать. Это уже как-то слишком.
К. Носовская ― Но видите ли…
Т. Троянская ― Не все правила соблюдаются.
К. Носовская ― Конечно. И поскольку смотрители находятся в моём ведении, я всегда им говорю, что бывают разные ситуации. Бывает какой-то очень важный звонок, на который нужно ответить. Поэтому можно просто очень вежливо попросить посетителя выйти из экспозиционного зала на какую-то площадку и тихонечко поговорить по телефону. Такого жуткого, страшного запрета нет, и я это не приветствую.
Т. Троянская ― Мария, а как в Музее истории религии? Тоже классический, федеральный музей. У вас строго с этим?
М. Бахтеева ― Мне кажется, у нас тоже очень классическая схема, но я бы не сказала, что это строго. Конечно, с одной стороны, музей продолжает какой-то традиционный протокол сохранности музейных предметов, наблюдение. У нас есть много открытых икон, которые никак не спрятаны за витриной — за ними нужно смотреть, они старинные, прекрасные, редкие. Но с другой стороны, мне кажется, что в том числе и российские музеи демонстрируют отличную тенденцию к демократизации.
Например, у нас дети спокойно сидят на полу, мы устраиваем чайные церемонии прямо в экспозиции, посвящённой религиям Востока. У нас сейчас активно происходит постоянная адаптация экспозиции для посетителей с ограниченными возможностями, в том числе мы открыто выставляем экспонаты тактильного доступа, которые могут потрогать все посетители, естественно. Поэтому мне кажется, что от какой-то строгости мы уходим.
Т. Троянская ― Но это, получается, внутренние решения самого музея?
М. Бахтеева ― Да. Ну как? Мне кажется, что если вы сейчас откроете сайт любого музея, на первом месте там будет доступность, это прямо такой хороший тренд. И будет правдой сказать, что музеи являются пионерами среди учреждений культуры, которые эту доступность всячески [развивают].
Т. Троянская ― Музей музею рознь, наверное, всё-таки.
М. Бахтеева ― Я говорю в первую очередь об опыте нашего музея, но я много смотрю сайты других музеев и радуюсь этим тенденциям. Мне кажется, они продолжаются, активизируются, и дальше всё будет только доступнее и открытее.
Т. Троянская ― Екатерина, музей «Эрарта» — современный музей, и наверное, правила, которые действуют в классических музеях, отличаются от ваших.
Е. Атоян-Милюкова ― Очевидно, да. Безусловно, мы очень надеемся и всегда рассчитываем, что посетители, которые приходят в музей «Эрарта», понимают, что это музей, и какой-то личный этический цензор у них есть. И понятно, что находиться в музее, в экспозиционных залах нужно таким образом, чтобы не мешать тем людям, которые рядом с тобой рассматривают те или иные работы. Но опять же, повторюсь, это внутренний цензор.
Нашему музею «Эрарта» уже 11 лет, и у нас никогда не было смотрителей. Мы принципиально не хотели организовывать людей, которые могли бы каким-то образом ограничивать посетителя в личном контакте с искусством. Но, конечно, у нас есть работы, которые особенно трепетны к вторжению в их частную жизнь, и поэтому рядом с этими работами висит стоп-знак и даже стоп-звук, как бы не позволяющий слишком приближаться к той или иной работе. Это связано с какой-то особой хрупкостью или особо тонкой механикой этой работы и так далее.
Т. Троянская ― А считывают ли посетители эти знаки? Потому что иногда человек видит знак, и хочется потрогать и приблизиться ещё больше.
Е. Атоян-Милюкова ― Вы знаете, есть и такие люди, конечно. Но у нас на самом деле глобально есть три категории объектов, если можно их так назвать. В первую очередь это интерактивные, и рядом с ними висит та самая заветная для посетителя информация, объясняющая, как с этим объектом нужно повзаимодействовать. И посетители с большой радостью этим пользуются. Точно так же у других объектов есть информация, что ровно здесь, пожалуйста, трогать не нужно по какой-то причине, которую мы тоже объясняем. Ну а все остальные работы с радостью любят, когда их рассматривают и взаимодействуют лично. Мы очень любим, когда посетитель остаётся наедине с искусством и взаимодействует с ним сам на основании того личного опыта, который у него существует.
Т. Троянская ― У вас система видеонаблюдения? Как вы так доверяете произведения искусства людям, которые приходят на них смотреть? Всё-таки это рискованная штука.
Е. Атоян-Милюкова ― Конечно, у нас есть система видеонаблюдения, есть служба охраны ровно в тех местах, в которых мы считаем это необходимым, где есть большое скопление посетителей и где нужно кого-то куда-то направить, на входе в музей. Но при этом мы считаем, что посетители должны взаимодействовать с искусством самостоятельно, и мы действительно хотели избежать всех необходимых для классического музея ограничительных мер. Нам нравится, когда посетители слушают аудиогиды — ровно поэтому они в своих личных смартфонах. Может быть, присоединяются к экскурсиям. Наверное, экскурсоводы отчасти выполняют ту самую роль смотрителей, которые в классическом музее настолько популярны, назовём это так. Но в тот момент, когда на этаже нет экскурсии, мы доверяем своим посетителям.
Т. Троянская ― У меня вопрос к Ксении Александровне и Марии. У вас смотрители, потому что нет видеонаблюдения? Почему эта система, как кажется, устаревшая, до сих пор существует в музее? Почему вы не даёте посетителю возможности остаться с произведением наедине?
К. Носовская ― Мне кажется, что ваш вопрос не совсем правильный, извините, Татьяна. Что значит «мы не даём возможности остаться наедине»? Конечно, даём. Но что касается системы наблюдения, она вводится. К сожалению, не везде это позволяет нам сделать КГИОП, потому что здание очень старинное, и без разрешения соответствующих организаций мы этого сделать не можем. Но тем не менее служба музейной безопасности в своём помещении, естественно, наблюдает за тем, что происходит в залах.
Смотрители… Наверное, это такая традиционная форма работы в музее. Видимо, это нужно, поскольку есть открытое хранение, и не всегда оно ограждено так, чтобы к нему не мог подойти посетитель. Очень хочется, как вы правильно говорите, потрогать своими руками, не только посмотреть. А оттого, что всё это трогается, к сожалению, оно приходит в негодность. Хотя у нас есть и занятия, и интерактивные экскурсии, которые позволяют какие-то заранее подготовленные для этого занятия предметы потрогать, посмотреть. В частности, в отделе Африки у нас стоит барабан, по которому может каждый желающий постучать и попробовать, как это в действительности звучит. Но, к сожалению, таких вещей немного.
М. Бахтеева ― У нас тоже есть система видеонаблюдения, безусловно. Но, наверное, экспозиция иногда слишком сложная, чтобы делать какие-то адекватные обзоры. У нас смотрители не в каждом зале, а тоже только в определённых местах, в которых мы считаем это необходимым. К тому же, мне кажется, что иногда посетитель, приходя в музей, всё-таки хочет встретиться с живым человеком, чтобы спросить, куда пройти дальше, где вот этот зал.
Т. Троянская ― Это да. Сориентироваться, особенно в Эрмитаже, часто необходимо.
М. Бахтеева ― Боюсь, никакая система видеонаблюдения не сможет эту функцию на себя взять. По поводу личного общения человека с предметом мне кажется, что сейчас это, конечно, очень востребованная история, и она очень хорошо реализуется на всяких цифровых платформах. Мы, например, делаем много цифровых дополнений к экспозиции, когда человек, мечтающий о более глубоком и уединённом постижении той или иной тематики музея или о том, чтобы остаться с экспонатом наедине, может использовать свой гаджет, чтобы более подробно об этом почитать, повертеть, посмотреть его 3D-проекцию, историю создания — там много всего. Это сейчас очень хороший тренд.
И к тому же, не надо забывать про культуру участия: человек, который хочет как-то более активно взаимодействовать с музеем, всегда найдёт свои пути, свои музейные программы. У нас есть несколько направлений, где мы вместе с посетителями создаём музейный контент. Поэтому тот, кто ищет, тот всегда найдёт.
Т. Троянская ― Не могу вам не задать вопрос. Однажды я устроила эксперимент, вдохновившись посещением западных музеев. Я приехала в один музей — не буду его называть, это не ваши музеи, но такой большой известный музей. Пришла и специально села на пол в одном из залов. Даже смотритель ко мне не успел подойти, потому что на меня стали так смотреть посетители, что недолго я просидела на полу. Можно ли сидеть на полу в Кунсткамере, в Музее истории религии и в «Эрарте»?
К. Носовская ― В Кунсткамере, конечно, можно сидеть.
Т. Троянская ― Но только никто не сидит почему-то.
К. Носовская ― Дети сидят!
Т. Троянская ― Но дети сидят, наверное, когда проводятся какие-то экскурсии.
К. Носовская ― Не только во время экскурсий или занятий. Кстати говоря, для детских занятий, поскольку детки быстро устают, и стоять им сложно, у нас есть специальные коврики, которые мы предлагаем деткам, и на них они сидят. Но если ребёнок присел на полу, я не вижу в этом ничего страшного, и в принципе смотрители не обращают на это внимания, поскольку об этом с ними идёт разговор. Возвращаясь немножечко к смотрителям, наверное, я поддержу в данном случае Марию и скажу, что смотритель выступает сегодня больше как помощник, который подскажет, сориентирует, немножко поможет. А не как дёргатель: это нельзя, то нельзя. Во всяком случае, мы к этому стремимся.
Но мне кажется, совсем уйти от музейного смотрителя пока довольно сложно в наших условиях, потому что даже те камеры видеонаблюдения, которые есть в залах, не каждый уголок позволяют видеть. И плюс открытое хранение — для нас это очень сложный вопрос, потому что вещи, как правило, старые, очень ценные, и конечно, за ними нужно наблюдать. А что касается сидения на полу, не вижу в этом ничего предосудительного. Вполне возможно, да. Тем более в современных условиях из-за этих наших ограничений из залов убраны банкеточки, что вызывает определённое недовольство со стороны посетителей.
Т. Троянская ― Банкетки-то почему?
К. Носовская ― Это сделано для того, чтобы посетитель, уж простите меня, не очень задерживался в музее. Потому что проложен определённый маршрут, по которому он следует, и задерживаться не очень хорошо. Потом, к сожалению, наши залы не позволяют в каждом зале разместить такие места для отдыха посетителей. Это вообще довольно большой и сложный вопрос для нашего музея, потому что у нас, к сожалению, отсутствует кафе, в котором можно выпить чашечку чая, кофе, воды.
Т. Троянская ― Мало у вас места.
К. Носовская ― Да, у нас мало место, мы кгиоповское здание. Как обычно для Петербурга.
Т. Троянская ― Мария?
М. Бахтеева ― Мне кажется, наше напольное ковровое покрытие просто приглашает присесть! Этим активно пользуется не только детская аудитория. У нас студенты, которые копируют предметы искусства, а в залах буддизма можно даже найти людей медитирующих.
Т. Троянская ― Да? То есть, можно прийти помедитировать?
М. Бахтеева ― Можно. У нас есть замечательная экспозиция «Чистая земля будды Амитабхи», или «Рай», как мы его называем. Там есть скамеечки, где можно посидеть и даже помедитировать в таком полутёмном пространстве. И мне кажется, что смотрители к таким людям очень трепетно относятся, они их не беспокоят, как-то обходят. Студенты, которые копируют произведения искусства — так это вообще замечательно, это же практически наши коллеги. Поэтому я думаю, что если бы вы пришли к нам в музей, вы бы чувствовали себя комфортно.
Т. Троянская ― Мне надо устроить рейд по музеям, везде посидеть! Екатерина, как в «Эрарте»? Я не видела никогда сидящих, но может быть, это только я.
Е. Атоян-Милюкова ― Видимо, вы редко бываете у нас. Мне кажется, у нас всегда кто-нибудь сидит и любуется искусством. Конечно, дети в первую очередь — у них нет никаких комплексов, это прекрасно. Они садятся и взаимодействуют ровно так, как им интересно: группами, отдельно, как угодно. Когда приходит школьная экскурсия, мы выдаём специальные приспособления, которые пристёгиваются на одежду — как бы такое удобное сиденье, маленький стульчик. Ребёнок встаёт и идёт с ним дальше, переходит к другой работе, снова садится, и таким образом детская экскурсия проходит удобно. Взрослые, конечно, тоже сидят, и на них точно никто криво не посмотрит, это очень удобная система взаимодействия с объектами, нам так кажется.
Но для более взрослого поколения мы нашли способ, как разместить небольшие кресла в экспозиции, и в каждом зале они у нас есть. Действительно, когда мы открылись после пандемии в сентябре прошлого года, мы убрали всё. И вы знаете, нам начали писать наши гости старшего возраста с просьбами вернуть хотя бы в отдельных залах какие-то стульчики, кресла, банкетки, потому что невозможно всё обойти, очень хочется присесть и какую-то работу рассмотреть подробнее. Мы нашли способ — разместили ограниченное количество посадочных мест. Можно присесть и отдохнуть, посидеть, полюбоваться работой.
Т. Троянская ― Возвращаясь к кейсу, который стал информационным поводом: а что нужно сделать такого, чтобы музей подал заявление в прокуратуру? Я сейчас обращаюсь к Ксении Александровне: если бы, например, человек пришёл с банкой, в которой что-то бы находилось, и поставил бы эту банку рядышком с другой банкой, что бы с ним сделали? Мне просто интересно.
К. Носовская ― Скорее всего, наш музейный смотритель подошёл бы к нему и попросил бы это убрать. И всё.
Т. Троянская ― И никаких информационных поводов? И, может быть, в СМИ бы об этом даже и не узнали?
К. Носовская ― Нет. Мне кажется, что не нужно это.
Т. Троянская ― А если бы кто-то со своей семейной иконой пришёл и повесил эту иконку в вашем зале, Мария?
М. Бахтеева ― Мне сложно это представить, учитывая, что, во-первых, у нас нет свободного места, где бы это можно было сделать. Во-вторых, просто так, без каких-то подручных средств разместить что-то на стене затруднительно. Но если бы смотритель увидел такую попытку, думаю, он тоже сказал бы, что мы развешиваем только собственные экспонаты. Может быть, привлёк службу безопасности, потому что такое поведение может показаться не очень адекватным на первый взгляд. Пожалуй, так.
Т. Троянская ― Екатерина, а если бы современный художник, может быть, ещё пока не признанный, пришёл со своей картиной и внедрил её на стены «Эрарты», что бы сделала «Эрарта» с этим человеком?
Е. Атоян-Милюкова ― Мы бы это быстро обнаружили и предложили бы убрать. У нас были такие случаи, на самом деле.
Т. Троянская ― Приходили с картинами?
Е. Атоян-Милюкова ― Приходили, пытались разместить что-то своё. Но мы же прекрасно знаем свою экспозицию, знаем собственные выставки. И несмотря на то, что у нас нет смотрителей, у нас есть сотрудники музея, которые постоянно помогают посетителям и курсируют по крылу временных выставок и постоянной экспозиции. Поэтому мы, конечно, тут же заметим не свою работу, которая вдруг появилась. У нас другой тренд — мы очень часто получаем просьбы от молодых людей посодействовать в предложении руки и сердца своей девушке, и для этого просят на 2-3 минуты разместить какую-то работу, которая будет каким-то образом отсылать к тому самому действу, которое он собирается совершить. Конечно, мы идём навстречу, ровно на 2-3 минуты мы это делаем. Мне кажется, это прекрасно.
Т. Троянская ― Это действительно прекрасно, да. По согласию сторон.
Е. Атоян-Милюкова ― Конечно. Но в любом другом случае мы тут же эту работу снимем и предложим поучаствовать в одном из наших проектов для начинающих художников. Возможно, в этом случае работа появится совершенно легально в наших выставочных залах.
Т. Троянская ― То есть, заявление на человека никто не пишет? Просто снимают и прощаются с ним?
Е. Атоян-Милюкова ― Конечно. Если мы найдём автора, то тут же её отдадим. А вообще «Эрарта» — очень дружелюбный музей, мы всегда ко всем относимся с очень большой любовью.
Т. Троянская ― Сейчас мы прервёмся на московские новости и вернёмся буквально через несколько минут.
Т. Троянская ― Мы вновь в эфире. Я ещё раз напомню, что сегодня у нас в студии Ксения Носовская, заведующая отделом приёма и экскурсионного обслуживания посетителей Кунсткамеры; Мария Бахтеева, заведующая отделом научно-методической работы и образовательных программ в Государственном музее истории религии; и Екатерина Атоян-Милюкова, директор по внешним связям музея современного искусства «Эрарта». Мы говорим о правилах поведения в современных и классических музеях.
Ксения Александровна, я выяснила, что вы очень давно работаете в Кунсткамере, и спросила вас о том, как поменялись посетители. Вы сказали, что стали наглее. А может быть, свободнее, смелее? Что такое наглость? Что они такого делают, чего не делали люди 10 лет назад?
К. Носовская ― Может быть, не очень корректно говорить «наглее». Я прислушаюсь к вам и скажу, что они стали более свободными. Но эта свобода не всегда проявляется в красивом, этичном и тактичном поведении на экспозиции музея.
Т. Троянская ― Что такое «неэтичное поведение» на экспозиции музея?
М. Бахтеева ― Я позволю себе вмешаться. Помню, что в прошлом году был прецедент, когда очень многие галереи современного искусства Москвы, которые в основном бесплатны для посещения, жаловались на большой поток тиктокеров, которые снимали у них видеоконтент, никак не взаимодействуя с экспонатами, а просто используя пространство как сценографию для своего будущего видеоролика. Мне кажется, что это не совсем этично, особенно если мы говорим о потоковом посетителе. Галереи вводили какую-то минимальную плату, просто чтобы избежать этого. Потому что даже вход 50-100 рублей для подростка может быть ограничением для осмысленного посещения.
Т. Троянская ― Если тиктокер популярный, то может себе позволить.
М. Бахтеева ― Может себе позволить, да. Мне кажется, что тут должны быть какие-то гармония и баланс, какая-то внутренняя культура.
К. Носовская ― Внутренняя культура — наверное, так правильнее будет сказать, да. Потому что лично я, например, совершенно не приемлю посещение музея в пляжной одежде, скажем так. Мне кажется, для Петербурга это определённый нонсенс, когда люди в пляжных шлёпанцах гуляют по городу и приходят в музей.
Т. Троянская ― Но если жарко, лето, человек гуляет, шёл вдоль Невы…
К. Носовская ― Майки на мужчинах, трусы пляжные, шлёпанцы — всё-таки, мне кажется, не тот вид одежды, в котором можно посещать музей и ходить по центру Петербурга.
Т. Троянская ― Но при этом его не остановят и не отправят, если увидят?
К. Носовская ― Вы знаете, нет, не останавливаем, не отправляем. У нас был несколько лет назад случай, когда молодая девушка пришла в бюстгальтере, с обнажённым торсом, в коротких трусиках. Мы её попросили либо шарф накинуть на плечи, либо прийти в другой день. В общем, был такой не очень приятный момент в нашей работе.
Т. Троянская ― Видимо, было очень жарко.
М. Бахтеева ― Может, это тоже был акционизм?
К. Носовская ― Но с другой стороны, ведь музейные сотрудники не позволяют себе в подобном виде находиться в здании и водить экскурсии.
Т. Троянская ― Но они на работе.
К. Носовская ― И тем не менее. Для меня это не совсем приемлемо, и я считаю, что это не очень красиво. Кстати говоря, и Пиотровский поднимал вопрос о том, в каком виде люди приходят в музей.
Т. Троянская ― То есть, дресс-контроль нужен какой-то?
К. Носовская ― Давайте вспомним нашу историю, когда императрицы и императоры говорили о том, что люди допускаются в Летний сад или в музей в такой-то определённой одежде. Ты должен быть чисто и опрятно одет, всё-таки соответствовать определённой стилистике, на мой взгляд.
Т. Троянская ― В наше тяжёлое время, когда люди и так не очень охотно ходят в музеи, ещё и ставить им такие условия…
К. Носовская ― Вы говорили о западных музеях, где можно вести себя свободно, но ни один иностранец не придёт в музей в том виде, который иногда позволяет себе наш посетитель.
Т. Троянская ― Но там в шортах можно.
К. Носовская ― Шорты шортам рознь.
Т. Троянская ― Согласна, здесь спорить не буду. Екатерина, в шортах можно к вам?
Е. Атоян-Милюкова ― Мы не остановим, но попросим в следующий раз быть всё-таки как-то более по-петербуржски одетым. Опять же, шорты шортам рознь, это правда. Если честно, пока мои коллеги рассказывали о случаях вопиющей одежды в музее, я не припомню у нас каких-то очень экстравагантно одетых людей в этом плане, не помню людей в пляжной одежде. В шортах ходят, но это шорты скорее классические, casual-формата. В этом виде мы, конечно, пускаем людей.
Т. Троянская ― Мария вспомнила тиктокеров. Когда люди фотографируются, делают какие-то видео, здесь у музеев разные точки зрения. Я знаю, что где-то фотографии приветствуются, а где-то фотографировать нельзя. Как у вас с этим?
М. Бахтеева ― У нас можно на мобильный телефон без ограничений.
Т. Троянская ― И какие-то ролики тоже снимать можно?
К. Носовская ― В Кунсткамере то же самое. Разрешена фото— и видеосъёмка, но желательно без вспышки. А так никаких препятствий к этому нет.
Т. Троянская ― Екатерина, я знаю, у вас совершенно точно можно фотографировать, и это даже приветствуется.
Е. Атоян-Милюкова ― Мы очень рады и очень любим, когда люди у нас фотографируются, снимают на видео, делятся со своими друзьями, рассказывают, как было классно в «Эрарте» и что они увидят, когда к нам придут. Но да, мы просим фотографировать без вспышки. Объясняем, что для работ, представленных в том числе в наших экспозиционных залах, это не полезно.
Т. Троянская ― Мы сейчас живём в ковидную эпоху, только закончился так называемый локдаун. Слава богу, и музеи и театры работали в эти дни, но уже введены QR-коды, а также медотводы и ПЦР-тесты. Как вы прожили эти дни? Увеличилось или уменьшилось количество посетителей в связи с введением QR-кодов? Ксения Александровна, был ли наплыв в Кунсткамере, и много ли было тех, кто пытался пройти по QR-коду солёных огурцов или ещё чего-то? Много всяких историй сейчас.
К. Носовская ― На мой взгляд, эти дни прошли спокойно. Конечно, мы очень тревожились по поводу 30-го октября — это был первый день, когда ввели QR-коды. Но мы были к этому готовы, и начальник службы безопасности был, и руководитель центра информационных технологий тоже был, мало ли, что могло произойти. Но всё было как-то спокойно. Конечно, посетителей в музее стало немного меньше, но трений по этому поводу не было.
Т. Троянская ― То есть, не было людей с попыткой как-то…
К. Носовская ― Прорваться в музей? Практически не было. Потому что у нас и на сайте есть объявление о том, что нужно приходить с QR-кодом или справкой о медотводе, и на информационных щитах при входе в музей. На мой взгляд, всё прошло спокойно, люди с пониманием к этому относились. Но их поток в эти дни немного меньше, чем обычно. Хотя даже в дни непогоды очереди стояли. Немножко медленнее, конечно, люди продвигаются.
Т. Троянская ― Потому что нужно сканировать QR-коды. Мария, как Музей истории религии?
М. Бахтеева ― Мы тоже опасались, особенно первого дня, когда ввели QR-коды. Привлекли волонтёров-студентов, которые помогали их считывать, общались с публикой. Тоже ждали каких-то конфликтных ситуаций, но всё было очень спокойно. Негатива не было, население было осведомлено, поскольку музеи и театры — единственные, куда [можно было попасть].
Т. Троянская ― Но, во-первых, мы знаем случай в Эрмитаже с так называемым избиением. И в театрах тоже привлекались сотрудники правоохранительных органов. В некоторых театрах люди пытались пройти по каким-то неправильным справкам. Были такие случаи.
М. Бахтеева ― У нас, насколько мне известно, всё было спокойно, но и количество людей было меньше ожидаемого.
Т. Троянская ― Примерно, в процентном отношении насколько меньше?
К. Носовская ― Можно сказать, что, наверное, раза в полтора.
М. Бахтеева ― Сегодня тот день, когда мы должны это обсуждать.
Т. Троянская ― Понятно, значит, пока неизвестно. Екатерина, как у вас? С QR-кодами уменьшилось количество посетителей?
Е. Атоян-Милюкова ― Точно так же итог ещё не подведён, но навскидку — на треть. Огромное количество людей приходило с QR-кодами. Это же ещё и школьные каникулы были, поэтому можно сказать, что все гости Петербурга как раз приходили с QR-кодами. Да, вначале было очень тревожно, но всё прошло гладко.
Т. Троянская ― Никаких эксцессов не возникло?
Е. Атоян-Милюкова ― Нет, у нас всё было очень хорошо.
Т. Троянская ― У нас осталось буквально пару минут до конца. Раз уж у нас музейщики, расскажите, что у вас можно посмотреть? Мария, что сейчас в Музее истории религии, на что можно обратить внимание?
М. Бахтеева ― Я озвучу крупный мазок: у нас после реэкспозиции открылось три новых зала по истории западного христианства, католицизма. Там выставлены экспонаты, которые до этого не экспонировались, и они все заслуживают вашего внимания, поэтому приходите.
Т. Троянская ― Наверное, что касается Кунсткамеры, у вас основная экспозиция, классика жанра?
К. Носовская ― Сейчас идёт большая работа по подготовке к открытию новой экспозиции к петровскому юбилею, «Петровская Кунсткамера», это будет в июне. А так всё традиционно. В этом, наверное, прелесть нашего музея и есть, в этой классике. Некой, может быть, архаичности, но тем не менее.
Т. Троянская ― Екатерина, как у вас с экспозициями сейчас? Что у вас продолжается и в ближайшее время, может быть, откроется?
Е. Атоян-Милюкова ― Поскольку у музея «Эрарта» 40 выставок в год помимо постоянной экспозиции, которая тоже всё время ротируется, то приходя к нам хотя бы 4 раза в год, всегда видишь выставочное крыло совершенно новым. Успеть нужно на The Bounty Killart, античную скульптуру с современными сюжетами. Нужно успеть на Ника Визи — это удивительный фотограф, рентген-арт, наверное, так можно его назвать, чтобы было понятно наиболее широкой аудитории. Конечно, не пропустить Хельмута Ньютона, которого мы откроем в декабре, выставка продлится на протяжении почти 4-х месяцев. И Виллема ван Вигеля, кинетическая скульптура, практически новый жанр для российского зрителя, нечасто встречающийся. И конечно, другие выставки, в музее всегда есть что-то новое и интересное.
Т. Троянская ― Я правильно понимаю, что всё-таки планы в отношении экспозиции сейчас уже восстановились? Потому что в прошлом году у нас была заморозка очень многих проектов, особенно западных.
Е. Атоян-Милюкова ― Если говорить о нас, то у нас ничего не слетело, скажем так. Мы просто передвинули сроки пары проектов. Но никто не отказался, нет ни одного проекта, который бы мы не смогли привезти в связи с состоянием границ.
Т. Троянская ― Спасибо, Екатерина. Ну что, пусть музеи развиваются, пусть воспитанная публика приходит и чувствует себя свободно. Спасибо, что пришли, и удачи.