хаджи булач кто такой
Жемчужина
Дед знаменитой на весь Дагестан женщины и красавицы Тату Булач Хаджи-Омар был выходцем из аула Чох. Во время русско-турецкой войны 1877–1878 гг. он, участвуя в бою, получил смертельную рану и умер. Видимо, чем-то он таким добрым отличился, иначе разве могли бы турки свою деревню, где он скончался, назвать Хаджи-Омар-кентом?
В Чохе осталась его вдова Туйгун, искусная золотошвейка, работы которой (бешметы, черкески и шубы) пользовались широким спросом. Туйгун считалась не по-женски храброй. Известен факт, когда она в поисках правды добилась приема у самого генерал-губернатора Дагестана. В этом отношении Тату Булач, говорят, как две капли воды была похожа на свою бабушку.
Бабушку со стороны матери Тату звали Якут. Ее родители, выходцы из Кабарды, вынуждены были покинуть родину из-за канлы – кровной мести. Жили они в Нижнем Казанище, в квартале Бетаул. Мужем Якут и дедом Тату являлся одаман общественного скота Кахруман, человек смелый, гордый и независимый.
Там же, в Нижнем Казанище, в ту пору стояла сотня Дагестанского конного полка. В этой сотне нес службу коварный, злой вахмистр, который во время булка[21] и других сборищ не упускал случая поиздеваться над молодыми людьми.
Тату Булач много лет назад рассказала мне следующее:
– Когда в 1919 году в районе Темиргое убили У. Буйнакского и его товарищей, мы решили достать деньги. Они нужны были, чтобы выкрасть и перевезти тела расстрелянных. Мать моя Арув Ажай сняла со стены единственное наше богатство – текинский ковер и пошла на базар. Там она столкнулась с коробейником лицом к лицу. Тот начал плакать и говорить, что все эти годы его терзали муки совести за то, что под пытками назвал имя Кахрумана, думая, что враги не догадаются, о каком Кахрумане идет речь. «Не будем вспоминать старое, – перебила его мама. – Есть новое горе. Нужны деньги». У еврея денег не было. Но он ходил по знакомым и собрал денег, которые стоили бы не один, а нескольких ковров. Мама настояла, чтобы коробейник забрал ковер. С деньгами она помчалась к родственнику Гаджи-Кади, двоюродному брату расстрелянного Абдулхалимова, чтобы с неимоверными трудностями и опасностью для жизни привезти останки революционеров и с подобающими почестями предать их земле.
Тэту Булач
Отцом нашей героини, Тату, был офицер из Чоха по имени Булач. Он служил в таких дагестанских крепостях, как Ишкарты, Ахты, Дешлагар. В 30 лет он внезапно скончался, оставив вдову Арув Ажай и дочерей Изумруд, Бриллиант и шестимесячную Тату.
Родилась Тату 10 января 1902 года в Каякенте. После смерти Булача мать с тремя дочерьми переехала в Темир-Хан-Шуру. Семья бедствовала, и поэтому Тату с тринадцати лет начала работать: репетитором, статистом в агрономическом пункте и даже учительницей. На вопрос, как это могло случиться, в ответ я услышал: «Меня рано приобщили к основам наук…» Это дало возможность девушке поступить в Темир-Хан-Шуринскую женскую гимназию.
На нее сразу обратил внимание учитель словесности Поцхверов.
Он зачастил в семью Тату Булач, вел изысканную болтовню, а однажды, как бы между прочим, сказал ее матери: «Ваша старшая дочь справедливо носит имя Изумруд, она прекрасна. Средняя – Бриллиант. Ничего не скажешь – великолепна. А вот младшая, извините, почему Тату?! Она ведь – жемчужина!». Все замечали, что учитель неравнодушен к ней. Он подчеркнуто выделял Тату из всех учениц, настолько его поразила красота девушки.
Актив обкома комсомола Дагестана в 1920–1922 гг. Москва, 1954 г.: (слева направо) Мария Длуги, Любовь Мамедбекова-Эрлих, Тату Булач, Григорий Крымин, Тахаудин Астемиров, Исай Айсман.
Но очень скоро все начало меняться. За прилежной гимназисткой начали замечать, что она стала задумчивой, не щебетала с подругами, как это бывало раньше, не ходила в гости, пропускала занятия. И вот как-то на одном уроке Поцхверова произошел такой случай. Дочь хозяина магазина готового платья Роза Гринберг обратилась к учителю:
– Объясните, пожалуйста, что такое социализм?
– Спросите об этом, – резко ответил Поцхверов, – у мадемуазель Тату Булач.
Оказалось, учитель был в курсе того, что происходило с его ученицей.
Вскоре Тату ушла из гимназии. Случилось это в ту пору, когда девушка сблизилась с Уллубием Буйнакским. Существуют 17 писем, адресованных революционером Тату. Они пронизаны идеями коммунизма. Уллубий предлагает ей: «Вы должны делать ту же работу, что и мы, a начните ну хоть с агитационной! Будьте нашей агитаторшей-горянкой… Смелость и еще раз смелость…»
В последнем письме, датированном августом 1919 года, только 17 слов. Вот они: «Дорогая Тату! Пишу в Петр. на станции в вагоне. Могу быть расстрелян, ничуть не боюсь. Я Вас люблю». И подпись «Уллубий».
Тату Булач в кругу семьи. Буйнакск, ноябрь 1965 г.
Тату работала в подполье. В 1917 г. организовала Союз молодежи. Когда победила Советская власть, ее перебрасывали с одного участка на другой: председатель Дагобкома комсомола, завагитпропотдела Махачкалы и Хасавюрта, член выездной сессии ревтрибунала республики, председатель торгпредства в Турции, инспектор таможни в Москве, директор высших педагогических курсов при ВЦИК СССР, директор вечерней академии и т. д.
Восемнадцатилетней девушкой пришла она в партию, чтобы всю себя отдать делу рабочих и крестьян. А для себя, для личной жизни не оставалось в сутках и часа, если не считать те минуты, что уходили на встречи с такими людьми, как всемирно известная Клара Цеткин, автор «Интернационала» Пьер Дегейтер, автор нашумевшей книги «10 дней, которые потрясли мир» Джон Рид, писатели Назым Хикмет, Аркадий Гайдар, Константин Паустовский, Эффенди Капиев…
Все шло благополучно до 8 октября 1937 года. В тот день в Москве ее арестовали и этапировали в Махачкалу. Обвинение было кратким: «Состояла в троцкистской организации, находившейся в Буйнакске».
С тех пор Тату Омаровна прошла все семь кругов ада. В Махачкале, в камере ее посетил нарком НКВД Ломоносов. С ехидцей он произнес:
– Наконец-то удалось заполучить старого врага народа!
– Я не враг, – ответила женщина. – Враги те, кто меня арестовал!
– Я вас арестовал! Что на это скажете?! – воскликнул чекист.
Но ответ истязаемой прозвучал как выстрел:
– Значит, – отрезала Тату Булач, – вы и есть враг!
Ощущение пощечины осталось у Ломоносова на всю его черной каймой очерченную жизнь.
Тату Булач и поэтесса Машидат Гаирбекова. 1958 г.
О том, что произошло после этого диалога, Тату Омаровна рассказывает:
– Сейчас же я была передана следователю Глебову. Полтора месяца меня подвергали «стойке» с небольшими перерывами: без сна, без бани, почти голодная. Когда с опухшими ногами падала, опять поднимали, приводя ко мне каких-то людей, которые говорили, что я их вербовала. Принуждали меня, чтобы я писала собственной рукой лживые показания на себя и других – я не писала. Я была на грани сумасшествия… При этом следователь Глебов объяснял, что Ломоносов не дает ему покоя, требуя заставить меня написать заявление, что вербовал именно Коркмасов, после чего Глебов оставит меня в покое, а с него «слезет» Ломоносов…
Глебов ничего не сумел добиться. Тогда арестантку передали другому следователю – Ищенко. Тату Омаровна отказалась подписать протокол, составленный новым следователем.
– Двух истин не бывает, – сказала она, – я не могу изменить правде.
Ищенко не стал церемониться и избил подследственную так, что выбил ей передний зуб, повредил нерв под левым глазом, потом десять дней заставлял стоять на «стойке».
Тату Омаровна объявила голодовку, отказывалась есть и пить. Ее уговаривали, не добившись ничего, снова начинали бить, не давали ни сидеть, ни лежать, ни спать. По многу суток она стояла по колено в воде. А из коридора слышалось веселое «ржание» надзирателей.
В каких только тюрьмах, карцерах, лагерях ни побывала дагестанка!
У нее была поразительная наивная вера, впрочем, как и у многих других, что вышла какая-то ошибка, недоразумение, что вот-вот разберутся «наверху» и ее освободят, восторжествует справедливость. Тату Булач была наделена неуемным духом оптимизма. Ни разу ей не пришла мысль о смерти, о том, что надо перестать сопротивляться, сдаться.
Тату Булач выступает перед краеведами г. Буйнакска
Посудите сами. 15 октября 1942 года, к пятилетию своего тюремного заключения, она обратилась к командованию лагеря, чтобы ее отправили на фронт бить фашистов. Когда ей в этом категорически отказали, она передала 500 рублей бойцам Красной Армии и столько же на строительство танковой колонны. В конце войны ей сделали послабление: назначили заведующей молочнотоварной фермой. Ферма заняла первое место в соревновании с другими фермами лагерей, кормившими начальство.
Ничто не могло сломить этого человека, хотя в тюрьмах и лагерях она провела без малого 20 лет! Дагестанка оставалась счастливой даже в своем великом несчастье, она не знала главного: за что же она несет наказание?
В эти трудные годы от Тату Булач не отказались, в нее верили Саид Габиев, Хаджи-Мурат Хашаев, Мария Длуги, Хадис Гаджиев, Назым Хикмет, А. Бабенко, братья Загорянские, К. М. Чакальский и многие, многие другие.
Выйдя из тюрьмы после XX партсъезда, Тату Омаровна нашла в себе силы писать книги, встречаться с учащимися и студентами, ветеранами и молодежью, поддерживать разуверившихся, помогать слабым. Я ее знал близко, и не только потому, что она часто встречалась с краеведами моей 5-й буйнакской школы. Из ее уст я не слышал ни одной жалобы, просьбы. Как будто в недавнем прошлом не было 20 мучительных лет, как будто вся жизнь ее прошла в розовых красках. Может, поэтому и в 70 лет она казалась красивой женщиной, которую очень любил Уллубий Буйнакский. Но судьбы их оказались раздавленными тем обществом, во имя которого оба они отдали себя без остатка.
Земля, которая вобрала в себя этих мучеников, священна.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.
Продолжение на ЛитРес
Читайте также
Необработанная жемчужина
Необработанная жемчужина «Записки. Из архивов парижской полиции», — так назывался шеститомный труд Жака Пеше, служившего в парижской префектуре полиции, изданный в 1838 году. Одна из глав пятого тома — «Алмаз отмщения» поразила Дюма. История эта, писал он позже, походила
Черная жемчужина русского балета Тамара Туманова
Черная жемчужина русского балета Тамара Туманова 29 мая 1996 года в госпитале Санта-Моники в Калифорнии тихо скончалась Тамара Владимировна Туманова, легендарная балерина русской эмиграции. Масштаб аристократического дарования поставил ее в ряд величайших балерин нашего
Хаджи булач кто такой
Был ли убит юный аварский хан Булач по приказу имама Шамиля?
Был ли убит юный аварский хан Булач по приказу имама Шамиля?
Фрагмент из книги Патимат Тахнаевой «Хаджи-Мурат. Хаджимурад из Хунзаха» (М., 2019)
Безвластие в Аварском ханстве (сентябрь 1834 г.)
После убийства аварских ханов (июль 1834) до назначения Ахмет-хана Мехтулинского правителем Аварии (ноябрь 1836) пройдет чуть более двух лет. Это был один из сложных и важных периодов в истории Кавказской войны в Дагестане: время утверждения в регионе политических позиций имама Шамиля, определения границ имамата — государства, неожиданно для кавказского командования возникшего в горном Дагестане с порубежьем по правому берегу Аварского Койсу. На его легитимности имам Шамиль будет настаивать с 1835 года. Это был сложнейший период и для Аварского ханства, буквально в одночасье обезглавленного и оставшегося без управления, расколотого на два непримиримых лагеря — сторонников традиционной ханской власти, или новой — имама. Разногласия царили не только между сторонниками той или другой власти, но и внутри лагеря «ханской партии», которые не могли определиться с претендентом на ханскую власть. Их оказалось двое несовершеннолетних детей: единственный оставшийся в живых из троих сыновей ханши Баху — Булач-хан, и сын неудачливого хана Сурхая Аварского (Сиухского) — Патаали.
По датированным русским источникам имам Гамзат был убит в Хунзахе 7 сентября 1834 г. И в сентябре 1834 г., сразу после убийства имама Гамзата, корпусной командир барон Розен получил из Хунзаха письмо от вдовы убитого в 1802 г. аварского хана Гебека (и матери убитого аварского хана Сурхая), в котором она «испрашивала дозволения» отправить в Тифлис «внука своего Фет-Али-Бека (Патаали), сына помянутого Сурхай-хана, желающего принести присягу на верноподданство Г. И.». Между тем, по сообщению генерал-майора Аслан-хан Казикумухского от 10 сентября 1834 г., хунзахцы сразу после убийства имама Гамзата «провозгласили правителем Аварии оставшегося в живых младшего сына Паху-бике, Булач хана». По всей видимости, в тот же день или на другой хунзахцы отправились в Гоцатль за Булачом. Начальник Джаро-Белоканской области генерал-майор Н. Антропов в рапорте от 11 сентября барону Розену подтверждал, что жители Хунзаха после убийства имама Гамзата «собрались и отправились в селение Гоцатль, место заточения оставшегося в живых младшего сына Аварской ханши Паху-Бике, отстоящее на два часа езды от Хунзаха, для освобождения его оттуда, но чем сие кончилось, еще неизвестно». Но по неизвестным причинам Булач почему-то по-прежнему оставался в Гоцатле.
Между тем, из двух претендентов юный хан Булач располагал поддержкой не только среди жителей Хунзаха, но и влиятельных владетелей Дагестана. Военно-окружной начальник Дагестана генерал-майор Ланской сообщал о том в рапорте барону Розену от 21 сентября 1834 г.: «Аслан-хан и шамхал удостоверяют меня, что почти вся Авария желает Булача хана, следовательно, нам должно принудить койсубулинцев выдать его аварцам». Взятый в начале переговоров почетным аманатом (за день до того, как были убиты его братья в лагере имама Гамзата), Булач-хан к тому времени все еще находился в Гоцатле. Булач-хану оставалось жить несколько дней, к 1 октября его уже не станет.
Булач-хан назначается на аварский престол
В предписании от 20 сентября 1834 г. барон Розен рекомендовал генерал-майору Ланскому объявить хунзахцам, что со своей стороны он не видит препятствий к утверждению Булач-хана в звании хана и «поддерживать его по возможности». Розен не сомневался в том, что такое отношение «доставит нам его [Булача] преданность и доверенность аварцев [хунзахцев], которые увидят, что мы не нарушаем прав и обычаев их». Розен писал: «Но так как Булач-хан по малолетству не может управлять сам народом, то нужно в помощь ему назначить кого-либо из родственников его или других лиц, кои пользуются особенным уважением народа и расположены более к нам». По всей видимости, барон Розен не совсем понимал или был плохо информирован о действительном положении юного хана и, обращаясь к генерал-майору Ланскому, писал: «Булач-хана старайтесь вызвать к себе и обласкать, а еще полезнее будет, если вы прикажете ему отправиться немедленно ко мне с другими почетными аварцами для испрошения себе содержания, которое по причине разорения Хунзаха особенно нужно, дабы приобрести уважение между горцами и возможность действовать на них».
«Наказание Гимры» (14–17 сентября 1836 г.)
Карательный отряд генерал-майора Ланского состоял из 10 рот Апшеронского и столько же Варшавского пехотных полков, одного батальона Мингрельского егерского полка, 200 донских и 80 линейных казаков, 4 горных единорогов, 4 кегорновых мортирок (с провиантом на семь дней) и 500 человек пешей и конной милиции шамхала Тарковского и хана Мехтулинского. C рассветом при вступлении в аул отряд столкнулся с ожесточенным сопротивлением гимринцев, затем бой продолжился в самом ауле: «Окна, двери, щели в заборах превратились в бойницы, откуда градом сыпались меткие пули». Через несколько часов «убийственной перестрелки» гимринцы начали «мало-помалу отступать, дав наперед время своим семействам перебраться на противолежащий берег Койсу и скрыться». Участник карательной экспедиции, подпоручик Кузьминский вспоминал: «В полдень 15 сентября Гимры был в наших руках… Пребывание отряда в Гимры продолжалось более двух суток. Время это было большей частью употреблено на совершенное истребление садов, на разрушение и сожжение строений …»
Ни в одном из русских источников не упоминается о том, что в разоренный Гимры, по всей видимости, 15 или 16 сентября, ворвался имам Шамиль с небольшой группой своих товарищей. Когда имам узнал, что русские идут на Гимры, он, который в это время шел на Хунзах, повернул назад и бросился к Гимры, но «оказалось, что разрушен мост». По Ланскому, 14 сентября мост после короткого сражения был взят, затем по его приказу разрушен. Имама это не остановило. Карахи писал: «Тогда примерно с пятнадцатью мужами он перешел Койсу вброд и вышел на гимринскую землю. Шамиль с семью товарищами набросился на русских с одной стороны, а Раджабиль Мухамад Чиркейский и Хусейн Гимринский — сын Ибрахима — с еще семью товарищами напали на них с другой стороны. Мюриды убивали быстро, как будто косили. Они убили у русских одного большого начальника. Последние были разбиты и обращены в бегство, и при этом мучеником за веру пал лишь один человек — ашильтинец. К этому времени, однако, русские уже порубили виноградные лозы и деревья, находившиеся около селения». По русским источникам, выполнив свою задачу — «наказав вероломных гимринцев», 16 сентября отряд двинулся обратно в Темир-хан-Шуру. Кузьминский вспоминал: «Отступление отряда обратно сопряжено было с немалым затруднением. …Озлобленные гимринцы старались наносить нам всевозможный вред со всех точек… Отряд отступал при беспрерывной перестрелке до самого гребня». Это была одна из бестолковых военных операций, о результатах которой было сложно говорить однозначно, но каждая из сторон не сомневалась в своем успехе.
Приказ имама о Булач-хане после возвращения из Гимры
Гаджи-Али назовет сражение гимринцев с отрядом Ланского «небольшой перестрелкой» и, не упоминая о том, что в течение двух дней войска занимались «истреблением селения и садов», коротко писал, что вскоре «русские возвратились к Эрпелям, а Шамиль отправился в Ашильту, куда он приказал привезти Булач-хана и бросить его в реку с моста между Унцукулем и Гимрами. Салихилау, убийца матери Булач-хана, исполнил это гнусное приказание». Здесь Гаджи-Али либо что-то путает, либо ошибается его переводчик — с. Ашильта находится на правобережье р. Андийское Койсу. Чтобы выйти к гибельному «мосту между Унцукулем и Гимрами» с «приговоренным к казни» Булач-ханом, мюриды должны были сначала привести его из с. Харачи (Гаджи Али утверждал, что Булач-хан из Гоцатля был переведен «в селение Харачи, что около Унцукуля») в с. Ашильта. Затем буквально следовать обратно — из с. Ашильта к с. Унцукуль, к р. Аварское Койсу, преодолев, таким образом, по меньшей мере до 60 км пути туда и обратно.
По русским источникам, к 21 сентября Булач-хан был еще жив и находился в обществе Койсубу. Ланской в рапорте от 21 сентября 1834 г. барону Розену писал о том, что решительно намерен идти на его спасение: «Нам нужно принудить койсубулинцев выдать его аварцам [хунзахцам]…» Он готовился к походу и тогда же обращался к Унцукулю, к главному селению в Койсубу, с прокламацией «с тем, чтобы они выдали нам Аварского Булача-хана», обещал Унцукулю «мир, покровительство, свободный пропуск и торговлю в Шамхальских владениях», в противном случае угрожал отказом «от дальнейших с ними переговоров» и «вместе с аварцами, Аслан-ханом, акушинцами и шамхалом истребить все их селения». Но Ланской не успел выступить в поход — в последних числах сентября он тяжело заболел и скоропостижно скончался (по русским источникам генерал-майор Ланской скончался 27 сентября от желтухи; Карахи ссылался на рассказ о его смертельном ранении в с. Гимры). Командование уже готовым к экспедиции отрядом было поручено командиру Апшеронского полка полковнику Ф. К. Клюки фон-Клюгенау. Возможно, реальная перспектива восстановления русскими ханской власти в Аварии вынудила имама Шамиля побеспокоиться о том, чтобы Булач-хан ни при каких обстоятельствах не попал в их руки. Он отдал приказ срочно перевезти юного хана из с. Балахуни (расположенном примерно в 20-ти км от Гергебиля), по всей видимости — в с. Гимры.
Использованная литература
1. Арабоязычные документы эпохи Шамиля / Пер. Р. Ш. Шарафутдиновой. — М.: Вост. лит-ра, 2001.
2. Отношение командира отдельного Кавказского корпуса бар. Розена военному министру гр. Чернышеву об убийстве Гамзат-бека в Хунзахе, 25 сентября 1834 г. (РГВИА Ф. 846. Оп.16. Т.2. Д. 6288. Л. 139-140).
4. Предписание барона Розена г.-м. Ланскому от 20 сентября 1834 г. // Кавказский сборник. Т.32. Ч.1.
5. Рапорт начальника Джаро-Белоканской области г.-м. Антропова барону Розену от 11 сентября 1834 г. // Кавказский сборник. Т.32. Ч.1.
6. Рапорт г.-м. Ланского бар. Розену от 21 сентября 1834 г. // Кавказский сборник. Т.32. Ч.1.
7. Рапорт полковника Клюки фон-Клюгенау барону Розену от 1 октября 1834 г. // Кавказский сборник. Т.32. Ч.1.
8. Дроздов И. Начало деятельности Шамиля (1831-1836 г.) // Кавказский сборник. Т. 20. Тифлис, 1899.
9. Гаджи Али. Сказание очевидца о Шамиле.
10. Гамзат-Бек — второй имам Чечни и Дагестана // Кавказский сборник. Т. 31. Тифлис, 1911.
11. Отношение бар. Розена к гр. Чернышеву от 9 августа 1834 г. // Акты, собранные Кавказской археографической комиссией (АКАК). Т. 8.
12. Письмо Мирза-Джан Мадатова барону Розену от 14 сентября 1834 г. // Кавказский сборник. Т.32.
13. Описание экспедиции дагестанского военно-окружного начальника Ланского против Гамзад-бека…, составленное подпоручиком Кузьминским // Материалы по истории Дагестана и Чечни (первая половина XIX века).
1. Рапорт г.-м. Ланского бар. Розену от 21 сентября 1834 г. // Кавказский сборник. Т.32. Ч.1.
2. Отношение бар. Розена гр. Чернышеву от 10 октября 1834 г. // Акты, собранные Кавказской археографической комиссией (АКАК). Т. 8.
3. Описание экспедиции дагестанского военно-окружного начальника Ланского против Гамзад-бека…, составленное подпоручиком Кузьминским // Материалы по истории Дагестана и Чечни (первая половина XIX века). — Махачкала, 1940.
4. Мухаммад-Тахир аль-Карахи. Блеск дагестанских сабель в некоторых шамилевских битвах / пер. Т. М. Айтберова. — Ч. 1. — Махачкала, 1990.
5. Гаджи Али. Сказание очевидца о Шамиле.
6. Рапорт полковника Клюки фон-Клюгенау барону Розену от 1 октября 1834 г. // Кавказский сборник. Т.32. Ч.1.
7. Дроздов И. Начало деятельности Шамиля (1831–1836 г.) // Кавказский сборник. Т. 20. — Тифлис, 1899.
8. Окольничий Н. Перечень последних военных событий в Дагестане (1843 год) // Военный сборник. № 2. 1859.
9. Магомедов Р. М. Борьба горцев за независимость под руководством Шамиля. — Махачкала, 1991.
10. Дегоев В. В. Имам Шамиль: пророк, властитель, воин. — М., 2001.
11. Гаммер М. Шамиль. Мусульманское сопротивление царизму и завоевание Чечни и Дагестана. — М.: Крон-Пресс, 1998.
12. Лесли Бланч Сабли рая. — Махачкала: МРИП Юпитер, 1991 г.
13. Абдурахман из Газикумуха. Книга воспоминаний Саййида Абдурахмана. — Махачкала: Дагестанское книж. изд-во, 1997.
14. Хроника Мухаммеда Тахира ал-Карахи о дагестанских войнах в период Шамиля / Пер. с араб. А.М. Барабанова. — М.; Л., 1941.
15. Айтберов Т. М., Дадаев Ю. У. Хроника Иманмухаммада Гигатлинского — текст XIX в. об истории имамата. — Махачкала, 2010.
16. Богуславский Л. А. История Апшеронского полка. 1700–1892. Т.2. — СПб., 1892.
17. СагIадулаев М. С. Ансадерил сверабазда (авар.яз.). — Махачкала, 1996.
18. Ибрагимов М.-Н. «Ансадерил сверабазда» свери босидал (авар.яз.). — Махачкала, 2016 г.
19. Дело об успехах Гамзад-бека в Нагорном Дагестане, об истреблении им Аварского ханского дома и предпринятии против него экспедиции Ланского (1834-1835 гг.) (РГВИА Ф. 846. Оп.16. Д.6294 (1). Л.81).
Был ли убит юный аварский хан Булач по приказу имама Шамиля?
Был ли убит юный аварский хан Булач по приказу имама Шамиля?
Фрагмент из книги Патимат Тахнаевой «Хаджи-Мурат. Хаджимурад из Хунзаха» (М., 2019)
Безвластие в Аварском ханстве (сентябрь 1834 г.)
После убийства аварских ханов (июль 1834) до назначения Ахмет-хана Мехтулинского правителем Аварии (ноябрь 1836) пройдет чуть более двух лет. Это был один из сложных и важных периодов в истории Кавказской войны в Дагестане: время утверждения в регионе политических позиций имама Шамиля, определения границ имамата — государства, неожиданно для кавказского командования возникшего в горном Дагестане с порубежьем по правому берегу Аварского Койсу. На его легитимности имам Шамиль будет настаивать с 1835 года. Это был сложнейший период и для Аварского ханства, буквально в одночасье обезглавленного и оставшегося без управления, расколотого на два непримиримых лагеря — сторонников традиционной ханской власти, или новой — имама. Разногласия царили не только между сторонниками той или другой власти, но и внутри лагеря «ханской партии», которые не могли определиться с претендентом на ханскую власть. Их оказалось двое несовершеннолетних детей: единственный оставшийся в живых из троих сыновей ханши Баху — Булач-хан, и сын неудачливого хана Сурхая Аварского (Сиухского) — Патаали.
Булач-хан назначается на аварский престол
В предписании от 20 сентября 1834 г. барон Розен рекомендовал генерал-майору Ланскому объявить хунзахцам, что со своей стороны он не видит препятствий к утверждению Булач-хана в звании хана и «поддерживать его по возможности». Розен не сомневался в том, что такое отношение «доставит нам его [Булача] преданность и доверенность аварцев [хунзахцев], которые увидят, что мы не нарушаем прав и обычаев их». Розен писал: «Но так как Булач-хан по малолетству не может управлять сам народом, то нужно в помощь ему назначить кого-либо из родственников его или других лиц, кои пользуются особенным уважением народа и расположены более к нам». По всей видимости, барон Розен не совсем понимал или был плохо информирован о действительном положении юного хана и, обращаясь к генерал-майору Ланскому, писал: «Булач-хана старайтесь вызвать к себе и обласкать, а еще полезнее будет, если вы прикажете ему отправиться немедленно ко мне с другими почетными аварцами для испрошения себе содержания, которое по причине разорения Хунзаха особенно нужно, дабы приобрести уважение между горцами и возможность действовать на них».
«Наказание Гимры» (14–17 сентября 1836 г.)
Карательный отряд генерал-майора Ланского состоял из 10 рот Апшеронского и столько же Варшавского пехотных полков, одного батальона Мингрельского егерского полка, 200 донских и 80 линейных казаков, 4 горных единорогов, 4 кегорновых мортирок (с провиантом на семь дней) и 500 человек пешей и конной милиции шамхала Тарковского и хана Мехтулинского. C рассветом при вступлении в аул отряд столкнулся с ожесточенным сопротивлением гимринцев, затем бой продолжился в самом ауле: «Окна, двери, щели в заборах превратились в бойницы, откуда градом сыпались меткие пули». Через несколько часов «убийственной перестрелки» гимринцы начали «мало-помалу отступать, дав наперед время своим семействам перебраться на противолежащий берег Койсу и скрыться». Участник карательной экспедиции, подпоручик Кузьминский вспоминал: «В полдень 15 сентября Гимры был в наших руках… Пребывание отряда в Гимры продолжалось более двух суток. Время это было большей частью употреблено на совершенное истребление садов, на разрушение и сожжение строений …»
Ни в одном из русских источников не упоминается о том, что в разоренный Гимры, по всей видимости, 15 или 16 сентября, ворвался имам Шамиль с небольшой группой своих товарищей. Когда имам узнал, что русские идут на Гимры, он, который в это время шел на Хунзах, повернул назад и бросился к Гимры, но «оказалось, что разрушен мост». По Ланскому, 14 сентября мост после короткого сражения был взят, затем по его приказу разрушен. Имама это не остановило. Карахи писал: «Тогда примерно с пятнадцатью мужами он перешел Койсу вброд и вышел на гимринскую землю. Шамиль с семью товарищами набросился на русских с одной стороны, а Раджабиль Мухамад Чиркейский и Хусейн Гимринский — сын Ибрахима — с еще семью товарищами напали на них с другой стороны. Мюриды убивали быстро, как будто косили. Они убили у русских одного большого начальника. Последние были разбиты и обращены в бегство, и при этом мучеником за веру пал лишь один человек — ашильтинец. К этому времени, однако, русские уже порубили виноградные лозы и деревья, находившиеся около селения». По русским источникам, выполнив свою задачу — «наказав вероломных гимринцев», 16 сентября отряд двинулся обратно в Темир-хан-Шуру. Кузьминский вспоминал: «Отступление отряда обратно сопряжено было с немалым затруднением. …Озлобленные гимринцы старались наносить нам всевозможный вред со всех точек… Отряд отступал при беспрерывной перестрелке до самого гребня». Это была одна из бестолковых военных операций, о результатах которой было сложно говорить однозначно, но каждая из сторон не сомневалась в своем успехе.
Приказ имама о Булач-хане после возвращения из Гимры
Гаджи-Али назовет сражение гимринцев с отрядом Ланского «небольшой перестрелкой» и, не упоминая о том, что в течение двух дней войска занимались «истреблением селения и садов», коротко писал, что вскоре «русские возвратились к Эрпелям, а Шамиль отправился в Ашильту, куда он приказал привезти Булач-хана и бросить его в реку с моста между Унцукулем и Гимрами. Салихилау, убийца матери Булач-хана, исполнил это гнусное приказание». Здесь Гаджи-Али либо что-то путает, либо ошибается его переводчик — с. Ашильта находится на правобережье р. Андийское Койсу. Чтобы выйти к гибельному «мосту между Унцукулем и Гимрами» с «приговоренным к казни» Булач-ханом, мюриды должны были сначала привести его из с. Харачи (Гаджи Али утверждал, что Булач-хан из Гоцатля был переведен «в селение Харачи, что около Унцукуля») в с. Ашильта. Затем буквально следовать обратно — из с. Ашильта к с. Унцукуль, к р. Аварское Койсу, преодолев, таким образом, по меньшей мере до 60 км пути туда и обратно.
По русским источникам, к 21 сентября Булач-хан был еще жив и находился в обществе Койсубу. Ланской в рапорте от 21 сентября 1834 г. барону Розену писал о том, что решительно намерен идти на его спасение: «Нам нужно принудить койсубулинцев выдать его аварцам [хунзахцам]…» Он готовился к походу и тогда же обращался к Унцукулю, к главному селению в Койсубу, с прокламацией «с тем, чтобы они выдали нам Аварского Булача-хана», обещал Унцукулю «мир, покровительство, свободный пропуск и торговлю в Шамхальских владениях», в противном случае угрожал отказом «от дальнейших с ними переговоров» и «вместе с аварцами, Аслан-ханом, акушинцами и шамхалом истребить все их селения». Но Ланской не успел выступить в поход — в последних числах сентября он тяжело заболел и скоропостижно скончался (по русским источникам генерал-майор Ланской скончался 27 сентября от желтухи; Карахи ссылался на рассказ о его смертельном ранении в с. Гимры). Командование уже готовым к экспедиции отрядом было поручено командиру Апшеронского полка полковнику Ф. К. Клюки фон-Клюгенау. Возможно, реальная перспектива восстановления русскими ханской власти в Аварии вынудила имама Шамиля побеспокоиться о том, чтобы Булач-хан ни при каких обстоятельствах не попал в их руки. Он отдал приказ срочно перевезти юного хана из с. Балахуни (расположенном примерно в 20-ти км от Гергебиля), по всей видимости — в с. Гимры.
Использованная литература
1. Арабоязычные документы эпохи Шамиля / Пер. Р. Ш. Шарафутдиновой. — М.: Вост. лит-ра, 2001.
2. Отношение командира отдельного Кавказского корпуса бар. Розена военному министру гр. Чернышеву об убийстве Гамзат-бека в Хунзахе, 25 сентября 1834 г. (РГВИА Ф. 846. Оп.16. Т.2. Д. 6288. Л. 139-140).
4. Предписание барона Розена г.-м. Ланскому от 20 сентября 1834 г. // Кавказский сборник. Т.32. Ч.1.
5. Рапорт начальника Джаро-Белоканской области г.-м. Антропова барону Розену от 11 сентября 1834 г. // Кавказский сборник. Т.32. Ч.1.
6. Рапорт г.-м. Ланского бар. Розену от 21 сентября 1834 г. // Кавказский сборник. Т.32. Ч.1.
7. Рапорт полковника Клюки фон-Клюгенау барону Розену от 1 октября 1834 г. // Кавказский сборник. Т.32. Ч.1.
8. Дроздов И. Начало деятельности Шамиля (1831-1836 г.) // Кавказский сборник. Т. 20. Тифлис, 1899.
9. Гаджи Али. Сказание очевидца о Шамиле.
10. Гамзат-Бек — второй имам Чечни и Дагестана // Кавказский сборник. Т. 31. Тифлис, 1911.
11. Отношение бар. Розена к гр. Чернышеву от 9 августа 1834 г. // Акты, собранные Кавказской археографической комиссией (АКАК). Т. 8.
12. Письмо Мирза-Джан Мадатова барону Розену от 14 сентября 1834 г. // Кавказский сборник. Т.32.
13. Описание экспедиции дагестанского военно-окружного начальника Ланского против Гамзад-бека…, составленное подпоручиком Кузьминским // Материалы по истории Дагестана и Чечни (первая половина XIX века).
1. Рапорт г.-м. Ланского бар. Розену от 21 сентября 1834 г. // Кавказский сборник. Т.32. Ч.1.
2. Отношение бар. Розена гр. Чернышеву от 10 октября 1834 г. // Акты, собранные Кавказской археографической комиссией (АКАК). Т. 8.
3. Описание экспедиции дагестанского военно-окружного начальника Ланского против Гамзад-бека…, составленное подпоручиком Кузьминским // Материалы по истории Дагестана и Чечни (первая половина XIX века). — Махачкала, 1940.
4. Мухаммад-Тахир аль-Карахи. Блеск дагестанских сабель в некоторых шамилевских битвах / пер. Т. М. Айтберова. — Ч. 1. — Махачкала, 1990.
5. Гаджи Али. Сказание очевидца о Шамиле.
6. Рапорт полковника Клюки фон-Клюгенау барону Розену от 1 октября 1834 г. // Кавказский сборник. Т.32. Ч.1.
7. Дроздов И. Начало деятельности Шамиля (1831–1836 г.) // Кавказский сборник. Т. 20. — Тифлис, 1899.
8. Окольничий Н. Перечень последних военных событий в Дагестане (1843 год) // Военный сборник. № 2. 1859.
9. Магомедов Р. М. Борьба горцев за независимость под руководством Шамиля. — Махачкала, 1991.
10. Дегоев В. В. Имам Шамиль: пророк, властитель, воин. — М., 2001.
11. Гаммер М. Шамиль. Мусульманское сопротивление царизму и завоевание Чечни и Дагестана. — М.: Крон-Пресс, 1998.
12. Лесли Бланч Сабли рая. — Махачкала: МРИП Юпитер, 1991 г.
13. Абдурахман из Газикумуха. Книга воспоминаний Саййида Абдурахмана. — Махачкала: Дагестанское книж. изд-во, 1997.
14. Хроника Мухаммеда Тахира ал-Карахи о дагестанских войнах в период Шамиля / Пер. с араб. А.М. Барабанова. — М.; Л., 1941.
15. Айтберов Т. М., Дадаев Ю. У. Хроника Иманмухаммада Гигатлинского — текст XIX в. об истории имамата. — Махачкала, 2010.
16. Богуславский Л. А. История Апшеронского полка. 1700–1892. Т.2. — СПб., 1892.
17. СагIадулаев М. С. Ансадерил сверабазда (авар.яз.). — Махачкала, 1996.
18. Ибрагимов М.-Н. «Ансадерил сверабазда» свери босидал (авар.яз.). — Махачкала, 2016 г.
19. Дело об успехах Гамзад-бека в Нагорном Дагестане, об истреблении им Аварского ханского дома и предпринятии против него экспедиции Ланского (1834-1835 гг.) (РГВИА Ф. 846. Оп.16. Д.6294 (1). Л.81).