Без дороги вересаев о чем
Краткое содержание Вересаев Без дороги для читательского дневника
Совершенно другим и не похожим на предыдущего персонажа является другой герой, по фамилии Гаврилов, он придерживается взглядов о том, что все малоимущих и попросту говоря нищих людей необходимо пересилить из их жилья в богатые дома, так как скоро наступит «братство людей». В те времена, которые описываются в произведении, образ такого человека воспринимается как обычное и пустое воплощение утопий народа, тем самым показывая всю нелепость и глупость. Врача Ликонского показывают, как человека, который сознательно выбрал предать все интересы народа, но при этом он является двуличным и для всех говорит о том, что он отстаивает интересы обычных людей. Чиновник Гостев, вообще говорит о том, что вместо того, что бы посылать к крестьянам врача, к ним надо было послать целый полк солдат и при этом вооружить их боевыми патронами.
Читать краткое содержание Без дороги. Краткий пересказ. Для читательского дневника возьмите 5-6 предложений
Вересаев. Краткие содержания произведений
Картинка или рисунок Без дороги
Другие пересказы и отзывы для читательского дневника
Роман «Маленький оборвыш», написанный британским писателем Джеймсом Гринвудом, повествует о существовании беднейших слоёв населения Англии в 19 веке.
Тема обновления в природе и в самой жизни очень важна для человека. Самая известная сцена в русской литературе, посвященная этой теме, конечно, разговор князя Андрея с возродившимся дубом. Астафьев в своем рассказе, иллюстрирующем ту же тему
Послевоенное время, мальчик Толя не видел своего отца, который, как все считали, погиб на войне. От друга отца семья узнаёт, что отец сдался в плен, и теперь его считают предателем. Катерина, его жена, с сыном переезжает в Гурзуф к деду
Под грибом. Однажды в лесу начался ливень. Звери и насекомые стали искать, где бы укрыться. Самым подходящим местом оказался гриб. Сначала под гриб спрятался муравей, затем к нему присоединилась бабочка
История повествования ведётся в военное время. Главным героем произведения, является Сергей Вохмистров. После окончания войны герой возвращается в свой родной дом. Его приезд наполнен
Повесть о смысле жизни, интеллигенции, народе и медицине XIX века
его перу принадлежат романы, очерки, повести, рассказы, пьесы, литературно-философские трактаты. Также он выступал как литературный критик и переводчик.
А во-вторых, ради писательского дела автор пошел изучать медицину, чтобы лучше узнать человека с биологической стороны, а также иметь возможность близко сходиться с людьми разных слоев. Писал Вересаев целых 60 лет. Жил и творил в 19-20 веках.
В прошлом году в комиссионке мне на глаза попалась вот эта книга.
Без книги я уйти не могла.
Это издание 1987 года содержит повести и рассказы. Я расскажу о повести «Без дороги».
Она была написана в 1894 году и относится к раннему периоду творчества автора. Считается, что именно с этим произведением Вересаев вошел в большую литературу. В повести 83 страницы, она состоит из двух частей и выполнена в жанре дневниковых записей.
В условиях относительной безнаказанности люди готовы убивать врачей-«врагов» и уже есть жертвы, естественно, совершенно невинные.
Но разве может риск испугать загоревшиеся благой идеей сердце и ум? Конечно Дмитрий никого не слушает и отправляется в Слесарск.
В повести «Без дороги» будет описано немало случаев заболевания холерой.
Книга посвящена разоблачению иллюзорности народнических планов, когда интеллигенция верит в темный народ, надеется ему помочь, спасти его, а народу это и не надо.
Вообще, и в других произведениях Вересаев очень интересно пишет о простых людях. Знали ли вы, к примеру, что в народе ходила поговорка
дай, господи, скотинку с приплодцем, а деток с приморцем?
Другими словами, дохляков, не способных к выживанию. Немыслимо для сегодняшних дней, правда?
. господь-батюшка заботился о людях, назначал всему меру.
«Лишние» дети были лишними ртами. Контрацепции не было, был естественный отбор, который помогал народу выживать на земле. Потому когда появились «фершалы», выживаемость повысилась, а смертность пошла на убыль. И вроде бы по логике люди возрадоваться должны были. Дети же, кровиночки родные под сердцем ношеные, но нет, народ становится враждебным к медицине и её представителям, он недоволен, что медики мешают богу.
Вересаев. Без дороги
В. В. Вересаеву принадлежит видное место среди писателей-реалистов 90—900-х годов, чье творчество формировалось под непосредственным влиянием революционного движения. Заслуженную оценку деятельности Вересаева дал А. М. Горький. В одном из своих писем (1925) он писал Вересаеву: «Когда люди вашего типа вымрут в России. лишится Русь значительной части духовной красоты, силы и оригинальности своей». В произведениях Вересаева проходят образы борцов за свободу, воплощающих его собственные сокровенные мысли, чувства, идейные искания, его незыблемую веру в прекрасное будущее человечества. Викентий Викентьевич Смидович (псевдоним — Вересаев) родился в Туле в семье врача. Первые литературные опыты Вересаева относятся еще ко времени его пребывания в гимназии. В 1885 году он печатает лирическое стихотворение «Раздумье», не отличавшееся художественными достоинствами. Следующая творческая попытка относится к 1887 году — это рассказ «Загадка». В 1889 году был опубликован его рассказ «Порыв», в котором писатель касается вопроса взаимосвязи между гражданским долгом и личными интересами. Твердо решив стать профессиональным писателем, Вересаев с целью лучшего познания психологии и физиологии человека, по окончании историко-филологического факультета, дополнительно получает медицинское образование в Дерптском университете. В 1894 году Викентий Викентьевич заканчивает университетский курс в Дерпте и получает назначение на врачебную должность в родном городе, а позднее переезжает в Петербург. Рассказ «Загадка» (1887) Вересаев считал первым своим произведением. Этот небольшой этюд явился программным документом дальнейшей литературной деятельности писателя; его можно рассматривать как результат той борьбы, которую вел с самим собой писатель, как его символ веры.
Сюжет рассказа несложен. Его герой в чудесную летнюю ночь покорен красотой природы, подавлен ее величием, равнодушием к жизни людей. Он чувствует себя маленьким, не способным к борьбе, и борьба эта кажется ему бессмысленной. Но вот он слышит талантливую импровизацию молодого скрипача, и звуки скрипки вливают в него бодрость. Эта вера в себя, как торжественный заключительный аккорд, раскрывает идею «Загадки». Любовь к ближнему, к угнетенным и обездоленным, лишенная покровительственного сострадания, но далекая вместе с тем от активного вмешательства в жизнь,— такова гуманистически-отвлеченная идея второго рассказа Вересаева «Порыв» (1889). Действовать, бороться за то, чтобы людям жилось легче, свободнее,— эти мысли преследуют молодого Вересаева, но он наталкивается на решительное сопротивление отца. Переживания, вызванные семейными разногласиями, и отразились в рассказе «Порыв». В рассказе «Товарищи» (1892) Вересаев переходит к общественной тематике, занявшей основное место в его дальнейшем творчестве. Этот рассказ непосредственно примыкает по своей теме к повести «Без дороги» и является свидетельством преодоления писателем своего былого увлечения народничеством.
Выступая бытописателем интеллигенции, Вересаев в ряде произведений дает правдивые картины народной жизни. Процесс обнищания деревни, бесправного положения крестьян нашел свое отражение в рассказах: «В сухом тумане» (1899), «К спеху» (1899), «Лизар» (1899), «Ванька» (1900), «В степи» (1901), «Об одном доме» (1902). Изображая различные стороны деревенской жизни — собственническую психологию, узкий практицизм крестьян, их застойные взгляды и понятия, порожденные властью земли, писатель следует жизненной правде.
В крестьянских рассказах Вересаев показывает тяжелое положение деревни. В этой серии очерк «Лизар» особенно знаменателен. Он передает путевые впечатления автора, беседующего со стариком — возницей Лизаром, который высказывает ему свои мысли о причинах безысходной нужды крестьянства. По мнению Лизара, причина коренится в высокой рождаемости. Рассказ «Лизар» получил положительную оценку и А. П. Чехова. О пагубном действии на крестьянина процесса отрыва его от земли писатель повествует в рассказе «Ванька». Ванька — неповоротливый крестьянский парень, который, прослужив два года на металлургическом заводе, под влиянием бесчеловечного обращения с ним сам озверел, превратился в хозяйского холуя, враждебно настроенного по отношению к рабочим. Значительное место в творчестве Вересаева занимает произведение, создавшее ему большую популярность, — «Записки врача» (1900). Проработав над книгой восемь лет (она родилась из первоначально задуманного «Дневника медика-студента»), собрав и изучив для этого огромный фактический материал, Вересаев со свойственной ему прямотой смело поднял в своей книге ряд важных проблем медицины. В «Записках врача» говорилось о плохой подготовке медицинских кадров, невозможности для неимущих классов лечиться в условиях буржуазного строя, об узком профессионализме врачей и т. д.
В 1895 году в народническом журнале «Русское богатство» была напечатана повесть Вересаева «Без дороги». Это произведение является вехой на литературном пути Вересаева, оно — своеобразный итог идейных поисков. Основная мысль этого произведения перекликалась со следующими словами Вересаева в статье о Г. Успенском: «Прежние пути были изжиты и оказались не ведущими к цели, новых путей не было». В дальнейшем Вересаев окончательно порывает с народничеством; лозунг «счастье в жертве» постепенно заменяется лозунгом «счастье в борьбе». В повести «Без дороги» изображен тот идейный тупик, в который зашло народничество; переживаемый им глубокий кризис олицетворен автором в образе земского врача Чеканова. Человек эпохи 80-х годов, принципиальный и честный, он испытывает острую неудовлетворенность от своего безверия, пессимизма, оторванности от живой жизни и даже подумывает о самоубийстве. Он глубоко разочаровался в проповедях либеральных народников, стремясь к деятельности, полезной народу. При известии о вспышке эпидемии холеры, он, больной туберкулезом, едет в глухую провинцию. В повести с большой силой изображены картины самоотверженной борьбы Чеканова с разразившимся бедствием. И тем не менее Чеканов не смог найти пути к сердцу народа. Безверием и отчаянием веет от последних слов умирающего Чеканова: «И они меня били, били! Били за то, что я пришел к ним на помощь, я нес им свои силы, свои знания. Да, теперь только вижу я, как любил я народ и как мучительно горька обида от него. Чего ты достиг своею смертью? Ты только жертва, жертва бессмысленная, никому не нужная». Устами доктора Чеканова сам автор говорит о «до ужаса глубокой пропасти», которая существовала между народом и интеллигенцией. «Для них мы были людьми другого мира, брезгливо сторонящимися их и не хотящими их знать»,— записывает Чеканов в своем дневнике. В повести изображаются мрачные картины невежества, бескультурья и тяжких условий жизни простого народа. На фоне всеобщего огрубения, ожесточения нравов особенно выигрышно выделяется в повести простой русский человек, санитар Степан Бондарев, самоотверженно разделяющий с Чекановым все труды и опасности на эпидемическом фронте и воплощающий лучшие человеческие черты, присущие народу. Заключительные слова произведения содержат авторскую мысль о том, что «нужно много и упорно работать, нужно искать дорогу».
В повести «Без дороги» уже вполне определяется художественная манера Вересаева. Основными чертами ее являются внешняя сдержанность, даже холодность, которая подчеркивает напряженность, горячую эмоциональность подтекста, и публицистичность, когда Вересаев воссоздает имевшие место события. Повесть «Без дороги» привлекла к себе пристальное внимание критиков и читающей публики и получила широкое распространение. Ко времени ее опубликования внутриполитическое положение в царской России значительно изменилось. Реакция 80-х годов сменилась периодом подъема и укрепления революционных сил. В 1898 году Вересаевым был введен в повесть «Без дороги» дополнительный текст с резко отрицательной оценкой либерального народничества 80-х годов, с еще более основательным анализом причин поражения своего героя. Свои произведения Вересаев все более насыщает публицистическими отступлениями, создавая типичный для его времени образ интеллигента-правдоискателя. Эта особенность творческой манеры ярко выразилась в рассказе «Поветрие» (1897).
Этот рассказ отразил перелом, происшедший во взглядах самого писателя, воочию увидевшего, что рабочее движение, ставшее массовым, превратилось в огромную силу, уверенно вступающую на арену истории. « Б е з д о р о г и » т я г о т е е т к о ч е р к у с хроникальной композиционной структурой. По мнению исследователя Е.И. Журбиной, «в очерке должно произойти органичное слияние публицистической мысли и художественного приема». Чтобы достичь этого слияния, автор часто использует очерковые связки между эпизодами, вследствие этого мысль порой достаточно хаотично движет сюжетом. Например, в следующем отрывке автор применяет ярко выраженный очерковый прием, точно указывая дату: «2 июля, 10 часов утра». Далее следует художественно организованный текст: «Перечитал я написанное вчера. Меня опьянили яркое утро, запах леса, это радостное, молодое лицо; я смотрел вчера на Наташу и думал: так будет выглядеть она, когда полюбит. Тут была теперь не любовь, тут было нечто другое; но мне не хотелось об этом думать, мне только хотелось, чтоб подольше на меня смотрели так эти сиявшие счастьем глаза. Теперь мне досадно, и злость берет: к чему все это было? Я одного лишь хочу здесь – отдохнуть, ни о чем не думать. А Наташа стоит передо мною – верящая, ожидающая. ». перед нами гибридная жанровая форма, которую выбрал молодой писатель под воздействием своей эстетической рефлексии, продиктованной требованиями эпохи (краткость изложения фактов и их оценка). По словам исследователя В.А. Свительского, художественное произведение всегда «несет оценочное освещение жизни». Иными словами, писатель, «строя произведение, выносит оценку и явлениям жизни, и их образному отражению в пределах создаваемого мира». Вересаев использовал такие способы оценки, как публицистический (прямой) и художественный (опосредованный). Это стало возможным благодаря тому, что актуальными становились «романизированные» повести с элементами публицистики, небольшие по объему, но содержащие значимые факты из современной жизни страны. Обилие элементов публицистических жанров в художественном произведении, как правило, свидетельствует о попытке писателя выполнить определенную социальную задачу. «В публицистике связь «автор – читатель» устанавливается напрямую, минуя промежуточные звенья, необходимые литературе. Это влечет за собой некоторые потери: утрачивается разноплановость видения, а с ней богатство характеристик»,– отмечает М.И. Стюфляева. «Однако непосредственное общение с читателем, открытое обращение к нему способствует насыщению материала тенденциозностью и в конечном счете наиболее эффективному выполнению пропагандистского задания», – продолжает исследователь. «Диффузия» жанров способствует их взаимообогащению, взаимопроникновение элементов одних жанров в другие стимулирует внутренние процессы, проистекающие в публицистических и художественных моделях.
Поможем написать любую работу на аналогичную тему
Сочинение по роману Вересаева “Без дороги”
“Без дороги” с полным правом можно назвать приговором русскому народничеству, которое, как писал, бывши в свое время явлением прогрессивным, стало затем “теорией реакционной и вредной, сбивающей с толку общественную мысль, играющей на руку застою…”.
Рассказ ведется от имени Дмитрия Чеканова – молодого врача, разделявшего когда-то народнические иллюзии, затем разочаровавшегося, но, не в пример героям “Товарищей”, не отказавшегося от идеи служения народу. В полезности работы в земстве, которой он был занят, вскоре пришлось
Он уже не питает иллюзий насчет социальной масштабности этих своих действий, являющихся, в сущности, данью той же теории “малых дел”. И, натолкнувшись на враждебность и недоверие со стороны крестьян к нему, “барину”, он воспринимает это как нечто неизбежное.
Иным общественным типом является другой герой повести – Гаврилов, с энтузиазмом проповедующий необходимость переселения “бедных” в “богатые семьи” во имя грядущего “братства
Наконец, акцизный чиновник Гостев, цинично заявляющий, что вместо врача к крестьянам следует послать “полк солдат” “да на руки им боевые патроны раздать”,- это уже совершенно переродившийся вчерашний поборник “малых дел”.
В повести показан разительный контраст условий жизни народа и тех, кто мнили себя его защитниками. “Народ питается глиною и соломою, сотнями мрет от цинги и голодного тифа,- пишет автор.- Общество, живущее трудом этого народа… танцевало в пользу умирающих и объедалось в пользу голодных, жертвовало каких-нибудь полпроцента с жалованья”.
Этим людям так или иначе противостоит Чеканов, оказавшийся, однако, “без дороги”. Но Вересаев видел и тех, кто не мирится с подобным бездорожьем, не отказывается от поисков пути, который где-то должен быть. К их числу принадлежит кузина Дмитрия Чеканова Наташа – натура прямая, честная, самоотверженная, чем-то напоминающая любимых ею тургеневских героинь.
Но, в отличие от них, она не довольствуется ролью спутницы мужчины в жизни, а стремится всю себя отдать общественной деятельности. Не случайно образ Наташи по первоначальному замыслу автора должен был получить в повести дальнейшее развитие – вплоть до прихода ее к марксизму. Впоследствии на эту тему Вересаев напишет рассказ “Поветрие”.
“Без дороги” – произведение, ценное для нас еще и тем, что автор его выступил против народнической идеализации “мужика”. Темнота, предрассудки, извечное озлобление – все эти качества порождены в русском крестьянине многовековым подневольным положением, нечеловеческими условиями жизни. “Зареченцы эти грубы и дики, как звери,- говорит Наташа – в явном согласии с автором,- но разве они в этом виноваты?” Повестью “Без дороги” Вересаев утвердился в русской литературе как писатель большой социальной темы, общественно значимой проблематики.
Произведение построено в форме дневниковых записей, что позволяет не ограничиваться изображением внешних проявлений жизни героя, а воссоздать сложнейший процесс его духовной жизни, тончайшие оттенки и нюансы в эволюции его характера, его миросозерцания.
Related posts:
20 июня 1892 года. С-цо Касаткино
Теперь уже три часа ночи. В ушах звучат еще веселые девические голоса, сдерживаемый смех, шепот… Они ушли, в комнате тихо, но самый воздух, кажется, еще дышит этим молодым, разжигающим весельем, и невольная улыбка просится на лицо. Я долго стоял у окна. Начинало светать, в темной, росистой чаще сада была глубокая тишина; где-то далеко, около риги, лаяли собаки… Дунул ветер, на вершине липы обломился сухой сучок и, цепляясь за ветви, упал на дорожку аллеи; из-за сарая потянуло крепким запахом мокрого орешника. Как хорошо! Я стою и не могу насмотреться; душа через край переполнена тихим, безотчетным счастьем.
И грудь вздыхает радостней и шире,
И вновь кого-то хочется обнять…
Кругом все так близко знакомо – и очертания деревьев, и соломенная крыша сарая, и отпряженная бочка с водой под липами. Неужели я целых три года не был здесь? Я как будто видел все это вчера. А между тем как долго шло время…
Да, мало что хорошего вспомнишь за эти прожитые три года. Сидеть в своей раковине, со страхом озираться вокруг, видеть опасность и сознавать, что единственное спасение для тебя – уничтожиться, уничтожиться телом, душою, всем, чтоб ничего от тебя не осталось… Можно ли с этим жить? Невесело сознаваться, но я именно в таком настроении прожил все эти три года.
«Зачем я от времени зависеть буду? Пускай же лучше оно зависит от меня». Мне часто вспоминаются эти гордые слова Базарова. Вот были люди! Как они верили в себя! А я, кажется, настоящим образом в одно только и верю это именно в неодолимую силу времени. «Зачем я от времени зависеть буду!» Зачем? Оно не отвечает; оно незаметно захватывает тебя и ведет, куда хочет; хорошо, если твой путь лежит туда же, а если нет? Сознавай тогда, что ты идешь не по своей воле, протестуй всем своим существом, – оно все-таки делает по-своему. Я в таком положении и находился. Время тяжелое, глухое и сумрачное со всех сторон охватывало меня, и я со страхом видел, что оно посягает на самое для меня дорогое, посягает на мое миросозерцание, на всю мою душевную жизнь… Гартман говорит, что убеждения наши – плод «бессознательного», а умом мы к ним лишь подыскиваем более или менее подходящие основания; я чувствовал, что там где-то, в этом неуловимом «бессознательном», шла тайная, предательская, неведомая мне работа и что в один прекрасный день я вдруг окажусь во власти этого «бессознательного». Мысль эта наполняла меня ужасом: я слишком ясно видел, что правда, жизнь все в моем миросозерцании, что если я его потеряю, я потеряю все.
То, что происходило кругом, лишь укрепляло меня в убеждении, что страх мой не напрасен, что сила времени – сила страшная и не по плечу человеку. Каким чудом могло случиться, что в такой короткий срок все так изменилось? Самые светлые имена вдруг потускнели, слова самые великие стали пошлыми и смешными; на смену вчерашнему поколению явилось новое, и не верилось: неужели эти – всего только младшие братья, вчерашних. В литературе медленно, но непрерывно шло общее заворачивание фронта, и шло вовсе не во имя каких-либо новых начал, – о нет! Дело было очень ясно: это было лишь ренегатство – ренегатство общее, массовое и, что всего ужаснее, бессознательное. Литература тщательно оплевывала в прошлом все светлое и сильное, но оплевывала наивно, сама того не замечая, воображая, что поддерживает какие-то «заветы»; прежнее чистое знамя в ее руках давно уже обратилось в грязную тряпку, а она с гордостью несла эту опозоренную ею святыню и звала к ней читателя; с мертвым сердцем, без огня и без веры, говорила она что-то, чему никто не верил…
Я с пристальным вниманием следил за всеми этими переменами; обидно становилось за человека, так покорно и бессознательно идущего туда, куда его гонит время. Но при этом я не мог не видеть и всей чудовищной уродливости моего собственного положения: отчаянно стараясь стать выше времени (как будто это возможно!), недоверчиво встречая всякое новое веяние, я обрекал себя на мертвую неподвижность; мне грозила опасность обратиться в совершенно «обессмысленную щепку» когда-то «победоносного корабля». Путаясь все больше в этом безвыходном противоречии, заглушая в душе горькое презрение к себе, я пришел, наконец, к результату, о котором говорил: уничтожиться, уничтожиться совершенно единственное для меня спасение.
Я не бичую себя, потому что тогда непременно начнешь лгать и преувеличивать; но в этом-то нужно сознаться, – что такое настроение мало способствует уважению к себе. Заглянешь в душу, – так там холодно и темно, так гадко-жалок этот бессильный страх перед окружающим! И кажется тебе, что никто никогда не переживал ничего подобного, что ты – какой-то странный урод, выброшенный на свет теперешним странным, неопределенным временем… Тяжело жить так. Меня спасала только работа; а работы мне, как земскому врачу, было много, особенно в последний год, – работы тяжелой и ответственной. Этого мне и нужно было; всем существом отдаться делу, наркотизироваться им, совершенно забыть себя – вот была моя цель.
Теперь служба моя кончилась. Кончилась она неожиданно и довольно характерно. Почти против воли я стал в земстве каким-то enfant terrible,[1] председатель управы не мог равнодушно слышать моего имени. Подоспел голодный тиф; я проработал на эпидемии четыре месяца и в конце апреля свалился сам, а когда поправился… то оказалось, что во мне больше не нуждаются. Дело сложилось так, что я должен был уйти, если не хотел, чтоб мне плевали в лицо… Э, да что вспоминать! Я взял отставку и вот приехал сюда. Забыть все это.
Большая зала старинного помещичьего дома, на столе кипит самовар; висячая лампа ярко освещает накрытый ужин, дальше, по углам комнаты, почти совсем темно; под потолком сонно гудят и жужжат стаи мух. Все окна раскрыты настежь, и теплая ночь смотрит в них из сада, залитого лунным светом; с реки слабо доносятся женский смех и крики, плеск воды.
Мы ходим с дядей по зале. За эти три года он сильно постарел и растолстел, покрякивает после каждой фразы, но радушен и говорлив по-прежнему; он рассказывает мне о видах на урожай, о начавшемся покосе. Сильная, румяная девка, с платочком на голове и босая, внесла шипящую на сковороде яичницу; по дороге она отстранила локтем полузакрытую дверь; стаи мух под потолком всколыхнулись и загудели сильнее.
– А вот у нас одно есть, чего у вас нету, – сказал дядя, улыбаясь и смотря на меня своими выпуклыми близорукими глазками.