Белинский что написал для детей
Белинский о детской литературе
В 1835 – 1847 годах немногим публикациям для детей, будь то проза, поэзия, переводы, учебники, учебные пособия или журналы, удалось избежать внимания критика Виссариона Белинского (1811 – 1848). Его решающая роль в формировании русского реализма – хорошо известный факт, но гораздо менее известен его горячий интерес к детской литературе, которой он посвятил в общей сложности более шестидесяти статей. Рецензируя и оценивая отдельные издания, он постепенно все четче формулировал свои мысли о специфике детской литературы, и на основе его рецензий возникло нечто вроде теории жанра.
Белинский считал литературу важной частью воспитания подрастающего поколения: «Детские книги пишутся для воспитания, а воспитание – великое дело: им решается участь человека»[76]. Книгам, написанным специально для детей, должна отводиться немалая роль в системе образования. До Белинского в глазах издателей, критиков и родителей детская литература обладала невысоким статусом. Белинский подчеркивал значение детской литературы, но суровой критикой современных авторов только подлил масла в огонь.
Белинский высоко поднял планку в отношении детских писателей. Они должны быть не только творческими людьми, но и педагогами, психологами. Нельзя научиться искусству писать для детей: «Должно родиться, а не сделаться детским писателем. Тут требуется не лишь талант, но и своего рода гений»[77]. В одной из рецензий 1840 года Белинский излагал свои мысли еще подробнее: «Да, много, много нужно условий для образования детского писателя: нужна душа благодатная, любящая, кроткая, спокойная, младенчески простодушная, ум возвышенный, образованный, взгляд на предметы просветленный, и не только живое воображение, но и живая, поэтическая фантазия, способная представить все в одушевленных, радужных образах. Разумеется, что любовь к детям, глубокое знание потребностей, особенностей и оттенков детского возраста есть одно из важнейших условий»[78].
Детские писатели не должны избегать социальных проблем; этот взгляд Белинский излагал в дискуссии с Александрой Ишимовой в 1848 году. В своей брошюре «Несколько слов о чтении романов и указатель чтения для юношества» (1847) Ишимова беспокоится, что в России популярны французские романы, в которых с жалостью и даже с некоторой симпатией изображаются злые, не способные контролировать свои инстинкты люди. В этих произведениях провозглашалось, что следовать зову сердца важнее, чем хранить верность семейным узам. А согласно Ишимовой, литература должна учить юного читателя на хороших примерах и призывать его любить все хорошее и ненавидеть все злое.
Белинский не возражал против утверждения Ишимовой, что литература должна создавать положительные идеалы, но настаивал, что детей пора уже вывести из детской. В выборе тем не должно быть разницы между литературой для детей и литературой для взрослых. Надо изображать жизнь как она есть, «действительная жизнь во всей ее наготе, с ее радостями и бедствиями, богатством и нищетою, успехами и страданиями»[79]. Детям следует читать не только классику, но и современную литературу, которая рассказывала бы об их собственной жизни и одновременно готовила их к жизни взрослой.
К детской литературе надо подходить с тех же позиций, что и к взрослой. Детские книги обязаны быть произведениями искусства, а не просто иллюстрировать правила морали и нравственные принципы. В статье 1847 года Белинский утверждал: «хорошо и полезно только то сочинение для детей, которое может занимать взрослых людей и нравиться им не как детское сочинение, а как литературное произведение, писанное для всех»[80]. Вместе с тем необходимо учитывать потребности и желания читательской аудитории. Все должно соответствовать особенностям природы ребенка и его уровню понимания. Нужны книги, «полные жизни и движения, проникнутые одушевлением, согретые теплотою чувства»[81].
Белинский обращал немалое внимание на язык книги, обвиняя многих современных ему авторов в том, что они недостаточно хорошо знают свою родную речь. Он снова и снова указывал на грамматические ошибки, слишком длинные и топорные фразы, архаизмы и ходульные диалоги. Его идеалом был простой, легкий и живой стиль. Нужно не только отражать факты, но и «поэтическую сторону» событий. Кроме того, Белинский настойчиво повторял, что привлекать внимание должны и сам вид книги, и ее иллюстрации. Иллюстрации несомненно способствуют обучению: «Посмотрите, как жадны дети к картинкам! Они готовы прочесть самый сухой и скучный текст, лишь бы только он объяснил им содержание картинки. И потому картинки все более и более делаются пособием при воспитании и учении»[82].
К большому горю Белинского, он редко видел какие-либо «прогрессивные» черты в современной ему русской детской литературе. В его рецензиях повторяется возглас: «Бедные дети!». Жаль ему было и родителей, которые тратят деньги на бесполезные книги. Что до современных писателей, русских или иностранных, с точки зрения Белинского они не заслуживали ничего, кроме презрения: «Бедные дети, сохрани вас Бог от оспы, кори и сочинений Беркена, Жанлис и Бульи!»[83]. Среди русских авторов Белинский особенно часто и жестоко критиковал Бориса Федорова, Виктора Бурьянова и Петра Фурмана. Они, по его мнению, были лишены таланта и не сочиняли художественную литературу, а «готовили» книги к продаже на Рождество и на Пасху. В их произведениях реальность преображалась до неузнаваемости, и своих читателей они воспитывали покорными гражданами, заботящимися только о своей карьере, наподобие Молчалина из пьесы Грибоедова. Идеалами были смирение, всепрощение и покорность, а не активная гражданская позиция, к которой призывал Белинский.
Больше всего Белинского раздражали нравоучительные рассказы. Учить морали и нравственности надо опосредованно, через действие, так чтобы ребенок-читатель сам пришел к правильному заключению. Дети хотят видеть в писателе друга, рассказывающего интересную историю, а не угрюмого, скучного наставника, обучающего их хорошему поведению с помощью абстрактных правил. В книге должно быть место живости, духу игры и шалостям.
Белинский призывал писателей вспомнить о силе детского воображения, но когда дело доходило до сказок и фантастических произведений, он относился к ним весьма противоречиво. Для него важнее всего было понятие народности, включающее в себя как уникальный национальный русский дух, так и демократическую природу искусства. Поэтому он сурово критиковал Пушкина, Жуковского и Ершова, считал их сказки лишь жалкими подражаниями народной культуре, с самого начала обреченными на провал. Право на жизнь имели только истинные, неискаженные народные сказки и народная поэзия: «…подделка всегда останется подделкою, из-за зипуна всегда будет виднеться ваш фрак. В вашей сказке всегда будут русские слова, но не будет русского духа»[84].
Во имя реализма Белинский отверг замечательный сборник Екатерины Авдеевой «Русские сказки для детей, рассказанные нянюшкою Авдотьею Степановною Черепьевою» (1844): «Мы не советуем ее давать детям в руки, так же как не советуем позволять детям слушать всякие рассказы нянек о домовых, леших и тому подобных вздорах, которым только засоряют понятие и запутывают воображение детей»[85].
Белинский поначалу с энтузиазмом одобрил изданную в 1840 году книгу Э.Т.А. Гофмана, рекомендуя ее всем читателям как «чудное произведение его чудного гения»[86]. Подобные сказки совершенно необходимы для развития детского воображения. Однако семь лет спустя критик уже опасался, что немецкий романтик опаснее детям, даже чем Поль де Кок, поскольку слишком сильное поощрение воображения может вести к отрыву от «жизни действительной»[87]. Воображение надо держать в узде, не давать ему распаляться. Белинский воспринял русское издание «Тысячи и одной ночи» не как сокровищницу волшебных сказок, а как доказательство наивности арабов, их «младенческого состояния ума, погруженного в вечную дремоту»[88].
Русским детям Белинский рекомендовал читать русские народные сказки, басни Крылова, «Сказки дедушки Иринея» Владимира Одоевского и книги по русской истории Ишимовой, Полевого и Соловьева. Кроме вышеперечисленного, его одобрение снискал журнал Редькина «Новая библиотека для воспитания». При такой скудости выбора детской литературы детям старше двенадцати лет рекомендовалось читать книги для взрослых, начиная с исторического романа Михаила Загоскина «Юрий Милославский, или Русские в 1612 году» (1831). Затем следовало переходить к Пушкину, Лермонтову и Гоголю. Из иностранных писателей Белинский рекомендовал Сервантеса, Дефо, Свифта, Виктора Гюго, Жорж Санд, Александра Дюма, Вальтера Скотта и Фенимора Купера. Белинскому особенно нравились Скотт и Купер, потому что они с большим искусством изображали реальную жизнь и таким образом служили противоядием подозрительной фантастической литературе.
Гувернантка Петра Чайковского составила список книг, из которого можно узнать, что читали в состоятельном русском семействе в 1850-х годах. Вместе с маленьким Петром гувернантка читала Education maternelle (1836 – 1843) Амабль Тастю, Parent’s Assistant, or Stories for Children (1848) Эджуорт. Несколько более легким чтением были рассказы Гизо и Шмида. Будущий композитор особенно любил Les enfants c?l?bres (1838) Мишеля Массона и Les petits musiciens (1850) Эжени Фоа, где можно было прочитать о выдающихся достижениях Моцарта и других юных музыкантов[89]. Предпочтение, отдаваемое чтению французской литературы в оригинале, объяснялось тем, что не только гувернантка мальчика, но и мать Чайковского отчасти была француженкой.
1. Роль детской литературы в воспитании детей
“Книги, которые пишутся собственно для детей, должны входить в план воспитания, как одна из важнейших ее сторон. Наша литература особенно бедна книгами для воспитания, т. е. как учебными, так и литературными детскими книгами ”
“Лучше совсем ничего не читать, чем читать плохую и мало художественную книгу.”
2 Познавательное значение детских книг.
В своем философском развитии В. Г. Белинский шел от увлечения идеалистическими системами в первый период своей деятельности к материализму и революционному демократизму. В соответствии с этим меняется, получает новое, более глубокое содержание и его идеал воспитания человека.
Выяснив народность произведений великих русских писателей Пушкина, Гоголя, Крылова, Белинский впервые выдвинул и подробно обосновал идею народности воспитания.
“Если бы нашлась книжка с картинками, изображающими горы, моря, острова, полуострова, минералы, разные чудеса физической природы, потом явления растительного и, наконец, животного царства, и при этих картинках был бы объяснительный текст простой, толковый, без фраз и восклицаний, как прекрасна природа и т. п.; если бы эти предметы были изложены не только в порядке, но и в ученой системе, а в тексте ни слова не упоминалось бы ни о каких системах … ”
3 Расширение круга детского чтения.
Борьба за расширение круга для детского чтения позволила Белинскому, Чернышевскому, Добролюбову не только обогатить чтение самых маленьких современников, но и воздействовать на самих писателей, продемонстрировать им тот уровень, на котором они должны работать для детей.
По сути дела это так же была борьба за реализм детской литературы. Деятельность этих критиков способствовала формированию нового русского читателя.
“Руслане и Людмиле” эпизоды битв, о поле, покрытом мертвыми костями, о богатырской голове; в “Полтаве” описание битвы, появление Петра Великого; наконец некоторые из мелких стихотворений Пушкина, каковы “Песнь о Вещем Олеге ”, “Жених ”, “Пир Петра Великого ”, “Зимний вечер ”,
Книги, которые пишутся для детей особенно должны входить в план воспитания, как одна из важнейшых его сторон.
Главные доводы Белинского при определении круга детского чтения: связь с жизнью, непременная художественность, “глубокость” и гуманность идей, целомудренность содержания, простота и, наконец, “истинная народность ”.
4 Требования Белинского к детским писателям.
Белинский подвергает уничтожающей критике “фальшь и риторику ”, современной ему реакционной дворянской литературы, построенные по “единому типу ”, книги, пересыпанные нравственными, разжевывающими моральные истины нравоучениями, которые должны естественно и органически вытекать из “дела ”, выявляться в “художественной жизни образов ”, представляться не в сухих рассказах, а в повествованиях и картинах, полных жизни, движения, проникнутых одушевлением, согретых теплотою чувства.
Пишите, пишите для детей, но только так, чтобы вашу книгу с удовольствием прочел и взрослый и, прочтя, перенесся бы мечтою в светлые годы своего младенчества.
Главное дело, как можно меньше сентенций, нравоучений и резонерства: их не любят и взрослые, а дети просто ненавидят. Они хотят в вас видеть друга, а не наставника, требуют от вас наслаждения, а не скуки, рассказов, а не поучений. Дитя веселое, доброе, живое, резвое, жадное до впечатлений, страстное к рассказам, не чувствительное, а чувствующее.
Но пока он еще дитя, дадим ему вполне насладиться первобытным раем непосредственной теплоты, полноты бытия, этого полного жизнею чистотой младенческой радости, источник, который есть простодушное и целомудренное единство с рпиродою и действительностью.
Книги, которые пишутся для детей, должны входить в план воспитания, как одна из важнейших его сторон …
5 Понимание Белинским специфики детской литературы.
Для детей предметы те же что и для взрослых людей, только изложенные сообразно с их понятием. В детстве фантазия есть преобладающая способность и сила души, дитя не требует выводов, доказательств и логической последовательности, ему нужны образы, краски и звуки. Наглядность признана теперь всеми единодушно самым необходимым и могущественным помощником при учении …
… Посмотрите, как жадны дети к картинкам! Они готовы прочесть самый сухой текст, лишь бы только он объяснил им содержание картинки …
… Пусть ухо их приучается к гармонии русского слова, сердца переполняются чувством изящного, пусть и поэзия действует на них, как музыка.”
2. Борьба против антихудожественной дидактики, утверждение принципов реалистического искусства в детской литературе.
“Книги для детей можно и должно писать, но хорошо и полезно только то сочинение для детей, которое может занимать взрослых людей и нравиться им не как детское сочинение, а как литературное произведение, писанное для всех …”
3) Особенности языка детских книг.
Большое внимание Белинский уделял языку и слогу детских книг. Очень низкий уровень изданий и низкая культура переводов вызывали его многочисленные замечания об их безграничности, жаргоне.
Белинский считал, что язык детской книги должен отличаться чистотой и правильностью “быть цветущим в самой простоте ”.
“Детские книги должны отличаться особенною легкостью, чистотою и правильностью языка …
Книга должна быть написана просто, умело, без излишних потребностей, хорошим языком, события изложены ясно, расставлены в перспективе, обличающей память, переданы с живостью и увлекательностью …
1 О особенности детской речи.
Каждый маленький ребенок есть величайший труженик нашей планеты. Достаточно приглядеться возможно внимательнее к сложной системе тех методов, при помощи которых ему удается в такое изумительно короткое время овладеть своим родным языком, всеми оттенками его причудливых форм, всеми тонкостями его суффиксов, приставок и флексий. Хотя это овладение речью происходит под непосредственным воздействием взрослых, все же оно кажется одним из величайших чудес детской психической жизни.
Когда трех летняя Нина впервые увидела в саду червяка, она зашептала в испуге:
— Мама, мама, какой ползук!
Чтобы воспринять наш язык, ребенок в своем словотворчестве копирует взрослых. Сам того не подозревая, он направляет все свои усилия к тому, чтобы путем аналогий усвоить созданное многими поколениями взрослых языковое богатство.
В большинстве случаев дети только к тому и стремятся, чтобы возможно точнее скопировать старших. Но, пытаясь воспроизвести во всей точности нашу “взрослую” речь, они бессознательно исправляют ее; изумительна та виртуозность, с которой, переменяя в услышанном слове один только звук, они заставляют это слово подчинятся их логике, их ощущению вещей:
* У мамы сердечко болело, и она пила болерьянку.
Развитие речи ребенка являет собой единство подражания и творчества.
Слушая,что погоня за смыслом приводит ребенка к сугубой бессмыслице.
Эти языковые процессы в речи детей занимают не последнее место.
Ребячьи слова в большинстве случаев изображают предметы исключительно со стороны действия.
Всюду выдвинута на первое место действенная функция предмета. Почти все исправления, вносимые ребенком в нашу“взрослую” речь, заключаются именно в том, что он выдвигает на первое место динамику.
Велико у детей тяготение к глаголу, что им буквально не хватает глаголов, существующих во “взрослом” языке. Приходится создавать свои собственные.
В этих глаголах восхищают приставки, придающие каждому слову именно тот оттенок экспрессии, какой придает им народ. Так что ребенок поступает в полном соответствии с исконными нормами родного языка. Самые смелые и причудливые из новообразований ребенка не выходят за рамки общенациональных языковых традиций.
Разве не изумительно, что ребенок уже на третьем году своей жизни вполне овладевает всем обширным арсеналом приставок и великолепно угадывает значение каждой из них.
Любопытная особенность детских приставок: они никогда не срастаются с корнем. Ребенок отрывает их от корня и легче и чаше, чем взрослый.
Замечательна чуткость ребенка к родовым окончаниям слов.
Здесь он особенно часто вносит коррективы в нашу речь.
Имена прилагательные сравнительно редко встречаются в речи детей. Но даже в том небольшом их числе, тоже явственно выразилось присущее детям чутье языка.
В этом слове слиты два разных слова, корни которых различны ( блестящая и чистенькая сразу ).
Дети по инерции могут создать из любой глагольной формы любую глагольную форму. Стоит только внимательно приглядеться к языковому развитию детей, чтобы стало ясно, что подражание у них сочетается с самым пытливым исследованием того материала, который предлагают им взрослые.
Типичные ошибки детей
Среди детских местоимений особым своеобразием отличаются притяжательные.
Труднее всего малым детям даются капризные формы разноспрягаемых глаголов.
Анализ языкового наследия взрослых
Дети вообще буквалисты. Каждое слово имеет для них лишь один единственный, прямой и отчетливый смысл и не только слово, но порою целая фраза.
Ребенок, которого мы сами приучили к тому, что в каждом корне данного слова есть отчетливый смысл, не может простить нам “бессмыслиц ”, которые мы вводим в нашу речь. Иногда ребенок протестует не против смысла, а против фонетики данного слова.
Ребенок усваивает нашу “взрослую” речь не только путем подражания, но и противоборствуя ей. Это противоборство бывает двоякое:
1. Неосознанное, когда ребенок даже не подозревает о том, что он забраковал наши слова и заменил их другими.
2. Нарочитое, когда ребенок сознает себя критиком услышанных им речений.
И в том, и в другом случае основные законы установленной, выработанной взрослыми речи остаются для ребенка непреложными. Если же он восстает против некоторых наших речений, то лишь для того, чтобы вступиться за эти законы.
Ложное истолкование слов
Ребенок, который живет среди взрослых и постоянно присутствует при их разговорах, то и дело слышит такие слова, смысл которых ему непонятен. Часто он пытается осмыслить их сам, не обращаясь за объяснением к старшим, вполне уверенный, что эта задача не представит для него особенных трудностей. Он решает ее “по вдохновению ”, внезапно, не обладая для этого никакими другими ресурсами, кроме сильнейшего языкового чутья, и немудрено, что, пытаясь самостоятельно добраться до смысла непонятных речений, он принужден прибегать к самым фантастическим выдумкам.
Слово отождествляется с вещью
Слово часто имеет в сознании ребенка такой же конкретный характер, как и та вещь, которую он обозначает. Оно, так сказать, отождествляется с вещью. Всякие кикиморы, буки, которыми взрослые пугают ребенка, именно потому и страшны для него, что в уме его имена этих свирепых чудовищ сливаются с самими чудовищами.
Ребенок добирается до правильного произношения слов столь же сложным, извилистым путем, каким он приходит к их нормативной конструкции.
О необходимости развивать детскую фантазию при помощи чтения сказок Ф. М. Достоевский писал в конце жизни одному из родителей:
Сказка нужна ребенку для того, чтобы возможно полнее, пышнее, богаче пережить этот полезнейший для его психического развития период.
Необходимо использовать тяготение ребенка к сказке, чтобы развить, укрепить, обогатить и направить их способность к творческой мечте и фантастике. Тем, кто фантазирует принадлежит будущее.
Только эта способность, привитая с самого раннего детства и доведенная в процессе развития до высочайшего уровня, создавала и будет впредь создавать Бестужевых, Пироговых, Некрасовых, Чеховых, Горьких …
“Путаницы” не только не мешают ребенку ориентироваться в окружающем мире, но, напротив, укрепляют в нем чувство реальности и что именно в интересах реалистического воспитания детей следует культивировать в детской среде такие стихи. Ибо так уж устроен ребенок, что в первые годы его бытия мы можем насаждать в его душе реализм не только путем ознакомления с окружающим миром, но чаще и успешнее всего именно при посредстве фантастики.
Все нелепицы ощущаются ребенком именно как нелепицы. Он ни на минуту не верит в их подлинность. Навязывание предметам несвойственных им функций и признаков увлекает его как забава. В русских малых фольклорных жанрах эта забава нередко принимает характер игры в обмолвку:
Это проявление детского юмора и в то же время познавательное отношение к миру.
В перевертышах можно выделить следующие разделы:
7. Перевертыши телесных недостатков (- слепые видят )
Вовлекая ребенка в “перевернутый мир ”, мы не только не наносим ущерба его интеллектуальной работе, но, напротив, способствуем ей, ибо у ребенка у самого есть стремление создать себе такой “перевернутый мир ”, чтобы тем вернее утвердиться в законах, управляющих миром реальным.
Перевертыши есть такое же порождение игр.
Среди многочисленных методов, при помощи которых ребенком усваивается общенародная речь, смысловая систематизация слов занимает не последнее место.
В этих рифмах нет ничего преднамеренного. Просто они облегчают речь ребенка.
Всюду сказывается стремление ребенка рифмовать слова, принадлежащие к одной категории понятий, и таким образом систематизировать их либо по контрасту, либо по сходству.
Вообще всякая рифма доставляет ребенку особую радость. И когда она случайно подвернется ему в разговоре, он играет ею:
Влечение к рифмованным звукам присуще в той или иной степени всем детям от двух до пяти: все они с удовольствием предаются длительным играм в созвучия:
Таким образом, рифма есть, так сказать, побочный продукт этой неумолимой работы ребенка над своим голосовым аппаратом, и продукт чрезвычайно полезный: благодаря ему тяжелая работа ощущается ребенком как игра.
До четырехлетнего возраста ребенок был и поэт, и певец, и плясун одновременно, а теперь стихотворство становиться для него самостоятельной деятельностью, отдельной от всякого другого искусства.
На шестом или чаще всего на седьмом году жизни они понемногу переходят от эмоциональных выкриков к чисто литературным стихам:
Лежит рядочком с брюквой
От счастья громко хрюкнет
И хвостиком махнет.
2 Заповеди для детских поэтов.
Основополагающие принципы, положенные в основу заповедей.
1. Учиться у народа. Учиться у детей.
В девятнадцать лет Петр Ершов создал гениальную книгу, которая живет более ста лет. В поучительной судьбе “Горбунка” явно поставлен знак равенства между детьми и народом.
Сказки Пушкина все до одной были сказки крестьянские и по словарю и по дикции.
Басни Крылова, возникли как литература для взрослых с непревзойденным совершенством воссоздали народную речь, у нас будет полное право сказать, что русский народ продиктовал своим гениальным писателям все лучшие детские книги.
Это детские стихотворения Некрасова, детские книги Л. Толстого, Ушинского, насквозь пропитанные нашим фольклором.
2. Образность и действенность
Стихотворения должны быть графичны, т. е. в каждой строфе, а порою и в каждом двустишии должен быть материал для художника, ибо мышлению младших детей свойственна образность.
“Ехали медведи на велосипеде
А за ними кот задом наперед.
А за ним комарики на воздушном шарике.”
Стихи, печатаемые без рисунков, теряют, чуть не половину своей эффективности.
“Муха криком кричит,
Словесная живопись должна быть лирична.
“ И сел на кита Айболит
И одно только слово твердит:
Лимпопо, Лимпопо, Лимпопо!”
Нужна подвижность и переменчивость ритма. Для разнообразия фактуры стиха используется переход от хорея к дактилю, и наоборот.
“Вон акула Каракула
Распахнула злую пасть.
Вы к акуле Каракуле
Не хотите ли попасть
Нужна повышенная музыкальность поэтической речи, плавность, текучесть звуков.
Ах, какая умная курица была.”
4. Рифмы. Структура стихов.
Рифмы в стихах для детей должны быть поставлены на самом близком расстоянии одна от другой, т. е. быть как можно ближе друг к другу.
Выбегают мохнатые волки:
“Садись, Айболит, верхом,
Мы живо тебя довезем! ””
Те слова, которые служат рифмами в детских стихах, должны быть главными носителями смысла всей фразы.
На всю Африку поет: …”
Каждая строка детских стихов должна жить своей собственной жизнью и составлять отдельный организм.
“Солнце по небу гуляло
И за тучку забежало.
Глянул заинька в окно,
Стало заиньке темно.”
5. Отказ от эпитетов. Ритмика.
“У меня зазвонил телефон.
Преобладающим ритмом этих стихов должен быть непременно хорей.
Загорелся кошкин дом …”
Стихи должны быть игровыми, т. к. вся деятельность младших и средних дошкольников выливается в форму игры. Тот, кто не способен играть с малышами, пусть не берется за сочинение стихов. Дети играют не только вещами но и произносимыми звуками.
И вдруг, увидела Котауси.
У Котауси злые глазауси
Поэзия для малышей, должна быть и для взрослых поэзией.
В своих стихах поэты должны не столько приспосабливаться к ребенку, сколько приспособлять его к себе, к своим“взрослым” ощущениям и мыслям.
3 Анализ сказки К. И. Чуковского “Айболит ”
Идеей сказки является факт исцеления бедных, больных животных живущих в далекой Африке добрым доктором Айболитом.
Создавая сказки для малышей К. И. Чуковский непосредственно следовал своим заповедям. Сказка написана простым детским языком, эмоциональна, доступна для детей, легко воспринимается, но в то же время она оказывает большое воспитательное значение.
Рассмотрим же сказку на основе заповедей Чуковского:
1. Соблюдена графичность и образность.
Бушует, шумит на просторе.
А в море высокая ходит волна,
Сейчас Айболита проглотит она …
Но тут выплывает кит:
Садись на меня, Айболит,
И, как большой пароход,
Тебя повезу я вперед!”
“Мы живем на Занзибаре,
В Калахари и Сахаре,
По широкой Лимпопо ”.
3. Живопись лирична, множество глаголов и предлогов дают ощущение постоянного движения.
“И пришла к Айболиту лиса …
И пришел к Айболиту барбос …
И прибежала зайчиха
Мой зайчик попал под трамвай!
Он бежал по дорожке,
И ему перерезало ножки,
И теперь он больной и хромой,
Маленький заинька мой! ”
Вместе с его героями тоже хочется, что то делать, как то действовать, чем то помочь.
4. Подвижность и переменчивость ритма.
Все ближе и ближе по воздуху мчится.
На птице, глядите, сидит Айболит
И шляпою машет и громко кричит:
“Да здравствует милая Африка!”
5. Музыкальность поэтической речи.
Вот и Гиппо, вот и Попо,
Вот идет Гиппопотам.
Он идет от Занзибара,
И кричит он, и поет он:
“Слава, слава Айболиту!
Слава добрым докторам! ”
Песня гиппопотама звучит, как гимн для докторов.
6. Рифмы находятся в ближайшем соседстве.
Правым глазом подмигнула
И хохочет, и хохочет,
Будто кто ее щекочет.
А малютки бегемотики
Ухватились за животики
Так, что дубы сотрясаются.”
7. Каждая строка живет собственной жизнью.
“Добрый доктор Айболит!
Он под деревом сидит.
Приходи к нему лечиться
И корова, и волчица,
И жучок, и червячок,
Всех излечит, исцелит
Добрый доктор Айболит!”
Приходите же скорее,
Добрый доктор Айболит!”
Рифмы слов являются главными носителями смысла фразы.
9. Стихи не загромождены прилагательными.
“Ладно, ладно, побегу,
Вашим детям помогу.
Только где же вы живете?
На горе или в болоте?”
И встал Айболит, побежал Айболит,
По полям, по лесам, по лугам он бежит.
И одно только слово твердит Айболит:
“Лимпопо, Лимпопо, Лимпопо!”
11. Присутствует игра.
“И бежит Айболит к бегемотикам,
И хлопает их по животикам,
И ставит и ставит им градусники!
И к бедным горбатым
“Десять ночей Айболит
Не ест, не пьет и не спит,
Десять ночей подряд
Он лечит несчастных зверят
И ставит и ставит им градусники.”
13. Частые повторы придают большую эмоциональность сказке.
“И тут же страусята
Визжат, как поросята,
Ах, жалко, жалко, жалко
И корь и дифтерит у них,
И оспа и бронхит у них,
И голова болит у них,
Мы видим, что К. И. Чуковский прекрасно использовал свои заповеди в сказке “Айболит ”. Эту сказку и сейчас очень любят дети, и после будут любить и читать ее вновь и вновь. Это все благодаря высокому мастерству и таланту великого поэта.