За что врачей сажают в тюрьму
За что врачей сажают в тюрьму
За что врач может попасть под суд
Чем отличается для врача статья «Причинение тяжкого вреда здоровью» от статьи «Оказание услуг, не отвечающих требованиям безопасности», что в законодательстве считается взяткой, что – мошенничеством, а что – просто благодарностью за лечение.
Ст. 124 УК РФ – неоказание помощи больному. Это если врач вообще ничего не сделал, хотя обязан был помочь. Теоретически, могут дать реальный срок лишения свободы. На практике обычно дают условно. Состав преступления имеется только в случае смерти, причинения тяжкого вреда здоровью или вреда средней тяжести (последний очень трудно доказать).
Ст. 118 УК РФ ч. 2 – тяжкий вред здоровью по неосторожности при нарушении профессиональных обязанностей. Самая лёгкая статья. В худшем случае – ограничение свободы с лишением права работать в медицине. Ограничение свободы – это не тюрьма, а всего лишь запрет на выезд за пределы территории муниципального образования по месту жительства. Запрет работы в медицине временный, не более 3 лет. Реальный срок в колонии назначить нельзя.
Ст. 109 УК РФ ч. 2 – всё то же самое, только в случае смерти больного. Наказания те же, но сроки больше.
Ст. 293 УК РФ – халатность. Это только для руководителей, их заместителей и вообще должностных лиц. К лечащим врачам, как правило, не применяется. На практике при большом желании в халатности можно обвинить кого угодно. Из последнего – дело Шишлова. В исключительных случаях могут и посадить.
Ст. 290 УК РФ – взятка. Деньги за лечение – это не взятка. Деньги за операцию – это не взятка. Деньги за больничный лист – это взятка. Деньги за группу инвалидности – это взятка. Деньги за водительскую справку – это взятка. Взятка – это не обязательно деньги. Подарки, услуги и прочее – это тоже взятка. Вот за это, если поймают, то почти наверняка посадят в тюрьму. Куча народу мотает реальные сроки за такие дела. Ловят регулярно.
Ст. 159 УК РФ – мошенничество. Это, во-первых, всякого рода приписки: талоны, диспансерные карты и др. А, во-вторых, нужно чётко понимать разницу. Деньги за операцию в качестве благодарности – это не взятка и вообще не преступление. А деньги за металлоконструкцию или стент, который в ходе этой операции установлен и положен пациенту по ОМС, а он его оплатил из своего кармана – это преступление, потому что это хищение путём обмана, т.е. мошенничество. Тюрьма весьма реальна.
Всё остальное встречается крайне редко или прямо не связано с профессиональной деятельностью врача. Например, торговля наркотиками.
Как сообщалось ранее, за прошедший год количество уголовных дел в отношении врачей выросло в семь раз. За 2019 год в Следственный комитет поступило 6,5 тысячи жалоб на медработников с обвинениями в ошибках или ненадлежащем оказании помощи. В итоге было возбуждено 2,1 тысячи уголовных дел.
«Это крах доверия к врачам»: почему российских медиков так часто сажают в тюрьму
В Следственном комитете отмечают, что среди специалистов, которым предъявляется наибольшее количество претензий, хирурги (27,5%), акушеры-гинекологи (16,8%) и анестезиологи-реаниматологи (13,2%)
Больше всего претензий к городским хирургам
В России качество медицинских услуг все чаще вызывает недовольство со стороны пациентов. В 2018 году, по данным Следственного комитета, в России было возбуждено более 2,2 тысячи уголовных дел, связанных с врачебными ошибками (для сравнения, годом раньше – около 1,8 тыс. дел). При этом до суда доходит примерно каждое десятое дело. Однако картина была бы не полной, если не знать, что в 2012 году, по данным того же Следкома, уголовных дел было возбуждено всего 311, то есть на 85% меньше.
Максимальная часть «врачебных дефектов» происходит в медицинских учреждениях, находящихся в городе (73%), гораздо реже – в расположенных в сельской местности (27%). Получается, чем выше квалификация врача, тем больше вероятность того, что он попадает в зону риска совершения именно уголовного преступления, а не административного.
Таким образом, врач на протяжении всей своей профессиональной карьеры становится потенциальным преступником, не имеющим право на ошибку.
По данным ВЦИОМ, начиная с 2014 года, у россиян значительно упало доверие к медикам. Если в 2014 году не доверяли врачам 35%, то в 2016 уже 55%.
– Это просто крах доверия, причем даже не к системе, а к конкретным врачам. 55% указывают на возрастающую агрессию, недоверие, рост конфликтов и т.д. Из всех жалоб в СК РФ до суда доходит только 3%, остальные отсеивает экспертиза.
Казалось бы, это капля в море – 170 дел на 600 тыс. врачей. Но это не совсем так, потому что надо экстраполировать на те профессии, на которые жалуются больше всего и которые являются жизнеспасающими: акушеры, хирурги, скорая помощь и анестезиологи-реаниматологи. Для них эта ситуация очень чувствительна, – считает Александр Саверский, президент общероссийской общественной организации «Лига защитников пациентов».
Пациенты хотят денег
Пластический хирург из Новосибирска Валерий Пискарев три года назад на личном опыте узнал, что такое уголовное преследование. Через сутки после проведенной операции по пластике живота скончалась его пациентка. Муж погибшей в ее смерти обвинил врача. Экспертиза подтвердила: причиной смерти стала перевязка, проведенная на следующий день после операции.
– То, что произошло, свалилось как снег на голову. Никакой вины за собой я не чувствовал. Все было сделано профессионально, грамотно, потому что это годами отработанные алгоритмы. В своей правоте я нисколько не сомневался, – говорит Валерий Пискарев.
Уже в ходе следственных действий удалось установить, что экспертиза была подделана, как и анализы, якобы сданные пациенткой перед операцией. В настоящее время возбуждено новое уголовное дело, теперь уже в отношении экспертов «Военно-медицинской академии им. С.М.Кирова», делавших экспертное заключение, а также в отношении супруга пациентки Пискарева.
– Я спрашивал у следователя: «В чем я виноват?» А она не могла точно ответить на этот вопрос. Большая проблема в том, что медицинские дела расследуют непрофессионалы. Даже адвокат, который меня защищал, с трудом разбирался в медицинских терминах и понятиях. В уголовном деле однозначно нельзя сказать, виновен врач в смерти пациента или нет, но я знаю одно: любой хирург хочет, чтобы операция закончилась очень хорошо.
В то же время, я не слышал громких дел о зарубежных врачах. Медиков там страхуют: если какой-нибудь потребительский «экстремист» начнет предъявлять претензии, все покроет страховка.
У нас же в последнее время в суды стало поступать очень много гражданских исков с требованием возмещения физического и морального вреда, участились случаи заведомо ложных обвинений врачей и других лиц медицинского персонала в якобы неправильном лечении. При этом истцы указывают на дефекты медицинской помощи и скрывают факты своего неправильного отношения к себе, своим близким, к болезни, к назначениям врача.
Цель подобных обращений становится понятной, когда видишь астрономические исковые суммы, требуемые с медицинских учреждений, – говорит Пискарев.
«Ну что, 10% или будем проверять?»
Большой проблемой, создающей предпосылки для искусственного нагнетания ситуации вокруг «врачей-убийц», во-первых, становится отсутствие иных механизмов взаимодействия пациентов и врачей, кроме как возбуждение уголовного дела.
Во-вторых, отсутствие личной ответственности медика за свои действия: по всем искам отвечает не конкретный врач, а клиника, в которой он работает. В итоге, и так скудные бюджеты медучреждений вынуждены находить деньги на миллионные иски вместо того, чтобы закупать новое оборудование или повышать зарплату персоналу.
– Практически во всех делах, за редким исключением, когда врач пьяным делает операцию, мы видим, что он не хотел причинить вред пациенту. Это происходит в силу небрежности, попустительства, непрофессионализма или сложности заболевания (есть такие заболевания, которые сложно прогнозировать).
Когда пьяный хирург делает операцию – это исключительный случай, во всех остальных случаях должна работать страховая медицина. Чтобы в случае, если врач допускает ошибку, страховая компания выплачивала пациенту деньги. Если бы система так работала, я уверена, что не было бы подобного вала уголовных дел, все заканчивалось бы на претензионном порядке.
Ведь большинство людей, с которыми мы взаимодействуем, говорят, что не хотели бы привлечения врача к уголовной ответственности,– говорит руководитель Забайкальского правозащитного центра – партнера международной правозащитной группы «Агора» и «Зоны права» Анастасия Коптеева.
Александр Саверский уверен: существует страховое лобби, когда страховщики медицинских организаций контролируют качество оказания медицинской помощи в своих интересах.
Это создает предпосылки как для сокрытия реальных цифр, так и для медицинского произвола.
– Реальной экспертной работы там нет. С 1998 по 2012 год выявлялось 10% дефектов качественной медицинской помощи в России. Какая поразительная стабильность! А происходит это так. Эксперт решает: «Ну что, 10% как обычно, или будем проверять?»
Получается, это результат сделки, а никакой не проверки. Кроме того, у нас нет расхождения прижизненных и посмертных диагнозов (когда человек умирает от заболевания, которое не было диагностировано у него при жизни), так как патологоанатомические службы входят в структуру больницы, которую они проверяют.
За последние 15 лет этот показатель сократился с 25% до 1%! И, что примечательно, упал он до одного процента во время увеличения исков и уголовных дел к врачам, – считает Саверский.
Не надо, чтобы врач сидел в тюрьме
За последние 15 лет в стране произошли значительные сдвиги во взаимодействии пациентов и врачей, обострившие все неявные конфликты и ожидания. Однако в целях самозащиты и сама медицинская корпорация выработала методы ухода от уголовной ответственности – неразборчивый почерк, сокрытие листов, анализов, карт, и т.п. В итоге врачи не признают свою вину, а система не стремится анализировать и исправлять ошибки.
– Сейчас большая часть врачебных нарушений лежит в плоскости уголовного преследования, однако это вредно и неправильно.
Уголовное преследование врачей ведет к раздуванию конфликтов и навешиванию на медиков ярлыка «врач-убийца», и всего, что с этим связно. На самом деле, это исключительно редкие случаи, когда мы можем говорить о косвенном умысле.
Например, человеку при поставленном диагнозе «гликемическая кома» не дали инсулин или не дали антибиотик при сепсисе, как это квалифицировать? Как небрежность? Нет, конечно. Это безразличие к тому, что ты делаешь. Забытые в теле салфетки, недодиагностика, когда не хватало времени, в общем, все, что связано с неопределенностью, сомнениями, все это должно трактоваться в пользу медицинских работников, но с точки зрения нарушения стандартов, правил, как административное правонарушение. И должен быть штраф.
Другое дело, когда есть неоднократные грубые нарушения, и к нам приходят пациенты со словами: «Нам не надо, чтобы врач сидел в тюрьме, мы хотим, чтобы он не вредил другим людям». Здесь надо лишать права заниматься медицинской профессией пожизненно, – считает Саверский.
Однако в Следственном комитете считают необходимым ввести дополнительные статьи в Уголовный кодекс. Это будут статьи 124.1 «Ненадлежащее оказание медицинской помощи (медицинской услуги)», 124.2 «Сокрытие нарушения оказания медицинской помощи», а также изложение в новой редакции статьи 235 УК РФ: «Незаконное осуществление медицинской и (или) фармацевтической деятельности», сообщает Следком. Законопроект был поддержан как представителями Союза медицинского сообщества, так и членами межведомственной рабочей группы.
Мы просим подписаться на небольшой, но регулярный платеж в пользу нашего сайта. Милосердие.ru работает благодаря добровольным пожертвованиям наших читателей. На командировки, съемки, зарплаты редакторов, журналистов и техническую поддержку сайта нужны средства.
За что в России сажают врачей
Елена Мисюрина
4 января 2018 года Черемушкинский суд Москвы признал гематолога ГКБ №52 Елену Мисюрину виновной в смерти пациента, которому она в 2013 году провела биопсию костного мозга, и приговорил ее к двум годам лишения свободы. По версии следствия, при заборе костного мозга у пациента врач повредила ему кровеносный сосуд, из-за чего через три дня больной умер.
Фото: Агенство Москва
Медицинское сообщество посчитало вынесенный приговор несправедливым, так как в материалах уголовного дела было множество неувязок, а непосредственная вина Мисюриной в смерти пациента так и не была доказана. В поддержку гематолога выступили главврачи московских больниц, а президент НИИ неотложной детской хирургии и травматологии Леонид Рошаль на суде предложил сам сесть за решетку вместо Мисюриной и заявил, что в рамках уголовного дела «происходит необъяснимая травля врачебного сообщества».
В результате Мисюрина была освобождена из СИЗО под подписку о невыезде, а уже в апреле Московский городской суд отменил приговор и вернул дело в прокуратуру для устранения процессуальных нарушений, так как собранные доказательства не позволяли сделать однозначный вывод о вине врача. В настоящий момент ведется доследование.
Александр Шишлов
Это дело повлекло за собой волну протестов в медицинском сообществе, сразу после вынесения приговора в Астрахани прошла серия одиночных пикетов в защиту Александра Шишлова. Врачи, которые вышли на акцию, потребовали пересмотреть приговор суда и освободить психиатра. «Многие боятся продолжать работать, опасаясь попасть под суд», — сказала в беседе с «Коммерсантом» координатор астраханского отделения профсоюза медицинских работников «Действие» Ксения Литвинова. Психиатры также опасаются, что подобные уголовные дела могут заставить врачей вовсе не выписывать пациентов из стационара, чтобы избежать возможного уголовного наказания за их последующие преступления.
В комментарии «Снобу» медицинский юрист Жанна Алтунян подчеркнула, что следователи часто путаются, какую статью применить в конкретном случае. «Необходимо иметь медицинское образование, чтобы понимать, какую именно ошибку допустил врач. Очень важно, какой вопрос ставит следователь, ведь от этого будет зависеть, возбуждать уголовное дело или нет», — отметила она.
Элина Сушкевич
Этот процесс вызвал большой общественный резонанс: медицинское сообщество уверено, что обвинять реаниматолога в преднамеренном убийстве ребенка абсурдно, так как в регионе Элина Сушкевич считается заслуженным врачом, которая спасла множество жизней. Более того, специалистам кажутся неубедительными доказательства вины Сушкевич, потому что умерший младенец весил всего 700 грамм, а каждый из реаниматологов-неонатологов ежедневно рискует не сохранить жизнь новорожденного с настолько малым весом. В поддержку Элины Сушкевич выступили многие эксперты и врачи, в том числе Леонид Рошаль. По всей России прошла акция «#ЯЭлинаСушкевич», а петиция об объективном расследовании дела Сушкевич набрала более 150 000 подписей.
«При разборе подобных дел нужно четко понимать одну истину: врач никогда не убьет пациента специально. Иначе бы он не работал в медицине», — подчеркивает Алтунян.
Подготовили Тимур Меджидов и Елизавета Соломатина
СК согласился не сажать врачей в тюрьму за ошибки
Совместная группа Следственного комитета России и Национальной медицинской палаты разработала изменения в статью Уголовного кодекса, которая предусматривает наказание для врачей за осложнения, возникшие при лечении больных, сообщает СК.
Наказание за неумышленное преступление по новому проекту статьи 124.1 УК РФ (сейчас неоказание помощи больному) не должно быть связано с лишением врачей свободы, заключила группа.
«В связи с позицией Национальной медицинской палаты о том, что «за неумышленные осложнения врач не должен сидеть в тюрьме», рабочей группой проработан вопрос о введении альтернативных лишению свободы мер наказания медицинских работников за неумышленные преступления в проекте статьи 124.1 УК РФ», — говорится в сообщении СК.
Помимо этого, указывает ведомство, члены рабочей группы выразили мнение, что не следует использовать при расследовании происшествий, связанных с оказанием медицинской помощи, термина «ятрогения», который подразумевает ухудшение состояния здоровья человека в результате действий врача.
В Национальной медицинской палате РБК подтвердили, что пришли к соглашению с СК по этому вопросу. «Мы благодарны СК РФ за то, что они слышат наше мнение», — сказал РБК президент организации Леонид Рошаль.
По его словам, Национальная медицинская палата всегда отстаивала идею недопустимости уголовного преследования врачей и именно поэтому начала совместную работу с СК. «Работа над изменением УК РФ без участия медицинского сообщества может привести к более активному преследованию врачей со стороны следственных органов и ужесточению уголовного преследования», — пояснил Рошаль.
Спорная статья
Следственный комитет и Национальная медицинская палата ведут совместную работу над изменениями законов об ответственности врачей после громкого дела врача-гематолога Елены Мисюриной.
В 2017 году ее признали виновной в смерти пациента после процедуры забора костного мозга, однако затем приговор отменили и дело отправили на доследование. Дело не закрыто до сих пор.
Ранее Следственный комитет представил первый проект статьи 121.1, который предполагал уголовную ответственность за «ненадлежащее оказание медицинской помощи или услуги» и тюремное заключение на срок от двух до семи лет, если врачебная ошибка привела к смерти пациента или «плода человека».
Это предложение СК встретило сопротивление со стороны медицинского сообщества.
В проекте статьи не было указано, какие именно нарушения профессиональных обязанностей врача будут трактоваться как причина нанесения тяжкого вреда здоровью или смерти пациента, а в таком виде ее формулировка оставляет возможности для очень широкого трактования, говорил РБК президент Национальной медицинской палаты Леонид Рошаль. По его словам, употребление понятия «плод человека» в контексте этой статье также привел бы к уходу из профессии всех врачей-акушеров.
Дискуссия о необходимости изменить статьи об уголовной ответственности за ятрогенные преступления обострилась после резонансного дела врача-гематолога Елены Мисюриной.
В 2013 году она провела забор костного мозга у пациента с несколькими сложными диагнозами, в том числе с онкологическим. Вскоре после процедуры пациент скончался. По версии следствия, причиной смерти стала врачебная ошибка: Мисюрина якобы могла проколоть сосуд иглой и вызвать у пациента внутреннее кровотечение.
Дополнительное расследование дела поручили вести следственному управлению ЮЗАО столичного главка Следственного комитета России.
Новое дело врачей. Если врачей посадить за решётку — здоровых людей станет больше?
В начале лета в Вологодской области под суд были отданы два врача. Врач — реаниматолог из Вологды и врач-рентгенолог Сямженской ЦРБ. В обоих случаях им вменяется «причинение смерти по неосторожности вследствие ненадлежащего исполнения лицом своих профессиональных обязанностей».
Таких случаев, когда врач оказывается за решёткой после смерти пациента или причинения вреда его здоровью, становится год от года больше, и Самолётъ уже писал об этом.
Накануне Национальная медицинская палата (НМП) совместно со Следственным комитетом России (СКР) и Всероссийским государственным университетом юстиции (РПА Минюста России) представили предложения об изменении Уголовного кодекса, которые немедленно подверглись критике.
Изменения направлены на дополнительную регламентацию ответственности медиков в случаях, когда их работа влечет криминальные последствия. Впрочем, представители НМП подчеркивают промежуточный и рабочий характер предложений, а в СКР заявляют о готовности достигать с медицинским сообществом компромиссов по терминологии.
В СКР считают, что ни одна из них «не учитывает особенности профессиональной медицинской деятельности». Говоря о возможных изменениях УК, заместитель руководителя главного управления криминалистики СКР Анатолий Сазонов отметил, что ведомство «не намерено привлекать медицинских работников к уголовной ответственности за врачебные ошибки» — речь идет об ответственности за «грубейшие нарушения стандартов и протоколов лечения».
В НМП отмечают, что само понятие «врачебная ошибка» не закреплено законодательно: неофициально ее определяют как «добросовестное заблуждение врача, которое не содержит состава преступления», но представители медицинского сообщества считают, что на скамье подсудимых доктора оказываются именно в результате врачебных ошибок.
Пробелы в законодательстве
В самой НМП отмечают, что часть предложений можно толковать довольно широко: «Не указано, какие именно нарушения профессиональных обязанностей врача будут трактоваться как причина того, что нанесен тяжкий вред здоровью пациента или причинена смерть«,— уточняет президент НМП Леонид Рошаль. Медики считают, что появление термина «плод» приведет «к валу уголовных дел и к исходу врачей и акушерок из специальности акушерства». В СКР заявляют о готовности обсуждать термины с медицинским сообществом «и приходить к консенсусу», а господин Рошаль напоминает, что предложения «носят рабочий и промежуточный характер» и «не направлены на ужесточение наказаний медицинских работников».
В заявлении на сайте организации он предостерег следователей от повторения «политического дела врачей 1953 года в СССР, когда выдающимся врачам предъявили обвинения в неправильном лечении членов политбюро КПСС и посадили в тюрьму, а затем последовала реабилитация».
С советским «делом врачей» сравнивали нашумевшее минувшей зимой «дело Елены Мисюриной». Летом 2013 года она провела трепанобиопсию (извлечение частиц костного мозга из подвздошной кости) 55-летнему пациенту с тяжелым злокачественным заболеванием крови. На следующий день пациент попал в другую клинику с подозрением на аппендицит. У мужчины произошло внутреннее кровотечение, через два дня он умер в реанимации. Патологоанатом второй клиники предположил, что к смерти больного привели повреждения при неправильно сделанной биопсии. В январе 2018 года суд сначала приговорил Елену Мисюрину к двум годам колонии, но в апреле по ходатайству прокуратуры отменил приговор и вернул дело в надзорное ведомство из-за «нарушений, допущенных в ходе следствия». За Елену Мисюрину вступилось все медицинское сообщество России — письмо Владимиру Путину в защиту врача в феврале 2018 года подписали более 6,5 тыс. человек.
— Уголовное преследование врачей за осложнения, которые невозможно было предотвратить, может привести к тому, что врачи будут бояться проводить медицинские манипуляции, сопряженные даже с минимальным риском. Нам уже известны случаи ухода из профессии опытных врачей в связи со страхом оказаться под следствием за исполнение своих повседневных обязанностей, — говорилось в обращении.
Российские медики опасаются, что их начнут наказывать за врачебные ошибки — то есть добросовестные заблуждения, не связанные с халатностью или небрежностью при лечении пациента. Возможное введение наказания за них медики уже назвали «последней точкой в разрушительной реформе российского здравоохранения».
Леонид Рошаль называет недопущение введения в уголовное производство понятия «врачебная ошибка» одной из основных задач совместной работы Национальной медицинской палаты и СКР над поправками в УК. Однако в своих предложениях медики идут дальше.
— Мы твёрдо стоим на необходимости декриминализации врачебной деятельности. Может ли далее врач заниматься профессиональной деятельностью, должен решать не суд, а профессиональное врачебное объединение, как это происходит в других странах, — говорится в обращении Леонида Рошаля на сайте Национальной медицинской палаты.
По его мнению, медики должны подвергаться уголовному преследованию, лишь при «комиссионно доказанных умышленных и (или) систематических действиях его (их), приводящих к смерти или инвалидности людей. Это вопиющие случаи, в мировой истории таких немало: умерщвление психически больных, эвтаназии, поставленные на поток и прочие». Леонид Рошаль подчеркнул, что предложенные СКР формулировки новых статей УК носят промежуточный характер и будут дорабатываться.
Президент общественной организации «Лига защитников пациентов» Александр Саверский в обращении к главе СКР Александру Бастрыкину и вовсе призвал перевести профессиональные нарушения врачей из уголовных преступлений в разряд административных правонарушений. По его мнению, это «снимет ореол преступности с профессии врача, облегчит саму ответственность, позволит признавать свою вину без страха оказаться за решеткой, позволит отрасли признавать свои ошибки, анализировать их и исправлять, позволит лишать права заниматься медицинской деятельностью тех врачей, кто профессионально непригоден».
Удивительно, что в этом случае смогли договориться Лига защитников пациентов и Гильдия защиты медицинских работников. Они направили совместное письмо на имя председателя СКР Александра Бастрыкина, в котором говорится, что разработка новых статей УК «не решит проблем с регулированием отрасли». Авторы считают, что ответственность медперсонала «за деяния с неосторожной формой вины» может быть не уголовной, а административной, и просят привлечь пациентские и врачебные сообщества к обсуждению новых норм ответственности медиков.
Сопредседатель Гильдии защиты медицинских работников, доктор медицинских наук, профессор судебной медицины Виктор Колкутин считает расплывчатыми формулировки новых статей УК: их появление, по его мнению, «не улучшит отношения врач—пациент и приведет к еще большим злоупотреблениям».
Глава Лиги защитников пациентов Александр Саверский напомнил, что в работе врача «всегда есть доля неопределенности». По его мнению, пациенты, как правило, хотят, «чтобы плохой врач не работал и не вредил другим, а это не уголовная, а административная ответственность» — «вплоть до лишения права заниматься медицинской деятельностью».
Исполнительный директор Гильдии защиты медицинских работников Дмитрий Виноградов считает, что из-за боязни уголовного преследования «врачам проще вообще не откликаться на призывы» о помощи: «Если человек будет оглядываться на статьи Уголовного кодекса, то он и делать ничего не будет, даже если может помочь».
Адвокат Иван Манюкин не видит необходимости в дополнении действующего закона. По его мнению, проблемы связаны с «правоприменительной практикой, низким качеством следствия, ложно понятой корпоративной солидарностью и наличием объективной возможности у лиц, совершивших преступление, изменять и фальсифицировать медицинскую документацию».
Адвокат Павел Астахов также сомневается в необходимости введения новых составов в УК: «Никаких специальных норм не требуется, медицинский работник по своему должностному положению и так является спецсубъектом», его действия не приравниваются «к действиям простого человека с ножом». Господин Астахов уточнил, что проблема защиты прав пациентов и объективного рассмотрения «медицинских дел» назрела давно, но «сейчас гораздо важней повышать качество следствия и работу врачей, а не поправки в УК».
Подготовила Ольга Белова
СамолётЪ