Дневники гиля что в них
Размышления и действия авантюриста
Материал понравился:
— Здравствуйте, вам говорит что-то фамилия Гиль?
— Что вы хотите? — ответил строгий женский голос.
Понимая, что от сформулированного мной ответа будет зависеть весь последующий разговор, я постарался быть как можно более кратким. Слегка наклонившись к домофону, я начал говорить, стараясь быть как можно более вежливым.
— Я живу недалеко от вас, и уже два раза заходил к вам, но пожилая женщина оба раза мне отвечала — приходите в другое время. Всё дело в том, что я прочитал в книге, что в этой квартире по Измайловскому бульвару в 1960 году жил водитель Ленина Гиль.
— Ну и что? Что конкретно вам нужно?
— Я просто хотел узнать, как сложилась судьба Степана Казимировича? Остались ли у него потомки? Где их можно найти?
— Молодой человек, кто вы такой? Вы что просто так проходя мимо каждый раз считаете своим долгом звонить в нашу квартиру?
— Извините за нахальство, я журналист, меня смущают некие несостыковки в деле покушения на Ленина. Вот, хотел узнать, как и где мне найти потомков Степана Казимировича? Скажите, а как давно вы живёте в этой квартире? – выпалив эти фразы, я уже понял, что успехом мой напор не увенчается. Вдобавок к этому я зачем-то соврал, что я журналист. Сколько раз убеждался – враньё не доводит до добра, и вот опять…
В этот день мне вновь довелось побывать в музее, 
Миф о любимом вожде где как и в прежние годы выставлено на обозрение простреленное пальто, рядом маленькая пулька, застрявшая в шее вождя, отчего, наполненный мыслями, я решился на третий штурм квартиры.
— Мы живём в этой квартире всё свою жизнь, но извините, интервью мы больше не даём. Мы не хотим, чтобы журналисты опять поганили память нашего дедушки.
— Понятно! А хотите, я вам книгу подарю, где Гиль в протоколе указывает свой адрес?
— Аргументы и факты совсем недавно вновь публиковали все материалы, связанные с покушением на Ленина. Ничего нового мы вам не скажем, и книжек всех этих у нас полным-полно. С журналистами мы больше не общаемся. Всего вам доброго.
— Спасибо, — только и успел ответить я, как на другом конце связь уже оборвалась, и в домофоне запикали злобные гудки.
Вот так! Столько раз я проходил мимо этого дома, даже не предполагая, что здесь жил личный водитель Ленина. Впрочем, Москва хоть и большая, однако она так и остаётся маленькой деревней.
Ещё вдумайтесь, дабы не создавать прецедентов борьбы за власть, с 1918 по 1922 Ленин так и ходил с пулей. Ещё напомню, С.К.Гиль был личный водитель Ленина, он прикрыл Ильича своим телом при попытке повторного покушения.
Но что меня смущает и смущало во всей этой истории, так это то, что раненого Ильича везут не в больницу, а на квартиру в Кремль? Где, кто и когда при ранении везёт больного домой? По некоторым данным в обстановке абсолютной секретности Гиль отвёз Ленина, минуя Боткинскую больницу, прямо в Химки. Здесь же в 1922 г. Ленин находился на повторном лечении, и немецкий врач вынимал из его тела пули.
Но почему, где и как закралась неточность? Всё дело в том, что Ленин в советское время был божеством. Все воспоминания о Ленине чётко отслеживались властями, все они приводились к единому историческому знаменателю, где лишнее удалялось – это примерно как из Библии вычищались апокрифы. Также возможно, что 30 августа 1918 Ильча доставили действительно в Кремль. Историческую правду установить теперь тяжело.
С.К.Гиль тоже написал о Ленине книгу, но говорить о личных его воспоминаниях, конечно же не приходится. Я эту книгу читал, ничего нового там нет. И вообще, такое впечатление, что все воспоминания о вожде писал какой-то один автор или авторы.
Зато в наше время в прессе можно встретить самые экзотические версии – дескать, Каплан не расстреляли, и кто-то её видел в тюрьме на прогулке в 1937 году. Бред полный, но этот информационный вброс озвучен и документально запротоколирован.
Впрочем, у меня нет цели — обсуждать версию или версии покушения. Я здесь просто хотел поделиться с читателями своими воспоминаниями, как нас детей подводили к помеченному красными крестиками ленинскому пальто, и как у меня тогда от трепета сжималось сердце.
Прошли годы, и вот теперь внучка С.К.Гиля прячется от журналистов, дабы они не «поганили» память дедушки.
Историческая справка из Википедии.
Степан Казимирович Гиль (1888—1966) — личный шофёр Ленина, первый начальник Гаража особого назначения (1920)
Поляк. До революции служил в Императорском гараже шофёром. С 1917 — персональный водитель Ленина. В 1920 — начальник Гаража особого назначения. Был свидетелем покушения на Ленина в 1918. После смерти Ленина продолжал службу в Гараже особого назначения, был водителем А. И. Микояна и А. Я. Вышинского. Автор воспоминаний «Шесть лет с Лениным» (1928). Член КПСС с 1930.
Дневники гиля что в них
Литературная запись А. ВЕРБИЦКОГО
Не случайно воспоминания личного шофера Ленина тов. С. К. Гиля выходят вторым, расширенным изданием. Несомненно, что для всех нас особенно дороги воспоминания современников Владимира Ильича, имевших счастье лично с ним общаться. Тов. Гиль в течение шести лет имел возможность общения с Владимиром Ильичем в великие по своей значимости, бурные и грозные зачинательные годы Красного Октября. Хотя т. Гилю по его профессиональным обязанностям приходилось наблюдать Владимира Ильича главным образом во время его отдыха, но отдых Ленина был всегда активным, весьма характерным для разгадки исключительной обаятельности этого человека, судьба которого оказалась столь решающей для судеб всего прогрессивного человечества. Вот почему от записок тов. С. К. Гиля трудно оторваться: благодарная память т. Гиля сохранила для всех нас в такой свежей отчетливости многие черты и черточки Владимира Ильича, что, пробегая строчки воспоминаний, как бы общаешься с Владимиром Ильичем, а ведь это для всех нас, лично знавших В. И., всегда было самой большой и великой по своему значению радостью.
Думаю, что для широчайшего круга читателей записки тов. Гиля представят особый интерес и потому, что они наглядно показывают, как воспринимал трудовой народ пламенную активность Владимира Ильича.
Нельзя без глубокого волнения читать те страницы воспоминаний т. Гиля, в которых рассказывается о покушении на жизнь Владимира Ильича на заводе Михельсона или о последних проводах в Горках… Каким горячим чувством они пронизаны и как близко это чувство для честного трудового народа всего мира.
Академик Г. Кржижановский,
член КПСС с 1893 года
Много воды утекло с того дня, как перестало биться сердце Владимира Ильича Ленина, но в памяти все еще свежи воспоминания об этом великом и чудесном человеке, видеть и наблюдать которого мне посчастливилось на протяжении шести с лишним лет — с первых дней Великого Октября и до последнего дня жизни Ильича. До сих пор я слышу его голос, вижу его жесты, походку, улыбку, ощущаю рукопожатие.
Я приступаю к своим воспоминаниям с чувством большой ответственности перед читателями: смогу ли я точно и достаточно ярко воскресить в памяти все то, что наблюдал более тридцати лет назад, удастся ли с достаточной полнотой изложить все виденное и слышанное, не упуская важные и интересные эпизоды, характеризующие облик незабвенного Владимира Ильича?
На помощь приходят ранее опубликованные воспоминания о В. И. Ленине, старые записи, документы и фотографии.
Мне довелось видеть Владимира Ильича главным образом в поездках и домашней обстановке, среди родных, в общении с рабочими и крестьянами, студентами и военными, со стариками и детьми. Об этом я и попытаюсь рассказать.
Хочется также рассказать, как отдыхал и развлекался в свободные часы этот неутомимый труженик.
К сожалению, в памяти не сохранились все ленинские шутки, острые словечки и каламбуры, которыми была так богата его обычная речь. Сколько юмора, удивительной меткости и остроумных реплик содержали его публичные выступления, беседы, простые рассказы!
И хотя мои наблюдения, естественно, были ограничены известными пределами, я все же буду стремиться к тому, чтобы мои воспоминания явились полезным и нужным вкладом в литературу о Владимире Ильиче.
Буду счастлив, если читатель почерпнет из моей книжки что-то новое и интересное о великом Ленине — создателе и вожде первого в мире социалистического государства.
Москва, сентябрь 1956 г.
Мое знакомство с Владимиром Ильичем произошло на третий день после Октябрьского переворота — 9 ноября 1917 года.
Вышло это так. Я работал в Петрограде в одном из крупных гаражей. Вечером 8 ноября меня вызвали в профессиональную организацию работников гаража и заявили:
— Товарищ Гиль, выбирай в своем гараже машину получше и отправляйся утром к Смольному. Будешь работать шофером товарища Ленина!
От неожиданности я на время лишился языка. Имя Ленина было в то время у всех на устах. Питерские рабочие, которым посчастливилось услышать или увидеть Ленина, с гордостью рассказывали об этом, как о великом событии в своей жизни. И вдруг меня, беспартийного, — к Ленину в шоферы!
— Ну как, согласен? — спросили в комитете, видя мое замешательство.
— Конечно, согласен! — ответил я, хотя был охвачен сомнением: справлюсь ли я, не берусь ли за непосильное дело?
Но сомнение длилось недолго. Я был молод, полон энергии, отлично владел своей профессией. Октябрьскую революцию встретил с восторгом.
Я обещал оправдать доверие и ушел домой.
Все же меня всю ночь мучила тревога. Я мысленно готовился к первой встрече с Лениным.
Ровно в 10 часов утра мой лимузин «Тюрка-Мери» стоял уже у главного подъезда Смольного. Приближалась первая встреча с Лениным.
Небольшая площадь у Смольного представляла собой пеструю, оживленную картину. Стояло множество автомобилей и грузовиков. Тут же стояло несколько орудий и пулеметов. Кругом сновали вооруженные рабочие и солдаты. Были молодые, почти подростки, были и пожилые, бородачи. Все были возбуждены, суетились, куда-то торопились… Шум стоял невероятный.
В эти дни Петроград жил тревожной и лихорадочной жизнью. Боевые отряды рабочих и солдат двигались по всем направлениям. На улицах не смолкала беспорядочная стрельба, иногда слышались залпы, на которые, впрочем, мало кто обращал внимание.
Я сидел за рулем автомобиля и ждал. Какой-то человек в штатском приблизился ко мне и спросил:
Получив утвердительный ответ, он добавил:
— Заводите машину, сейчас выйдет.
Через несколько минут на лестнице Смольного показались три человека: двое — крупного роста, из них один в военной форме, и третий — невысокий, в черном пальто с каракулевым воротником и шапке-ушанке. Они направились ко мне.
В голове пронеслась мысль: кто из них Ленин? К машине первым подошел невысокий в черном пальто, быстрым движением открыл дверцу моей кабины и сказал:
— Здравствуйте, товарищ! Как ваша фамилия?
— Будем знакомы, товарищ Гиль, — и он протянул мне руку, — вы будете со мной ездить.
Он приветливо заглянул мне в глаза и улыбнулся. Первое впечатление, говорят, врезается в память на всю жизнь, и ни время, ни события не способны его выветрить. Это верно. Первого рукопожатия и первых слов Владимира Ильича мне не забыть никогда.
Усевшись в автомобиле со своими спутниками, Владимир Ильич попросил свезти его в Соляной городок. Там происходило большое собрание рабочих и интеллигенции.
Подъехав к месту, Владимир Ильич вышел из машины и быстро направился к собранию. Толпа узнала Ленина. Со всех сторон раздались возгласы: «Ленин приехал! Ленин!»
Выступление Владимира Ильича было встречено овацией; речь его часто прерывалась бурей аплодисментов, заглушавших отдельные выкрики врагов советской власти — меньшевиков и эсеров, — присутствовавших на собрании.
На обратном пути Владимир Ильич сел рядом со мною. Изредка я бросал на него взгляды. Несмотря на только что пережитое возбуждение, он был спокоен и немного задумчив.
Подъехав к Смольному, Владимир Ильич быстро вышел из машины и сказал:
— Пойдите, товарищ Гиль, закусите, выпейте чайку, я задержусь здесь еще. Ну, пока!
Это короткое «ну, пока!» Ленин неизменно говорил всякий раз, покидая автомобиль.
Дневники гиля что в них
Литературная запись А. ВЕРБИЦКОГО
Не случайно воспоминания личного шофера Ленина тов. С. К. Гиля выходят вторым, расширенным изданием. Несомненно, что для всех нас особенно дороги воспоминания современников Владимира Ильича, имевших счастье лично с ним общаться. Тов. Гиль в течение шести лет имел возможность общения с Владимиром Ильичем в великие по своей значимости, бурные и грозные зачинательные годы Красного Октября. Хотя т. Гилю по его профессиональным обязанностям приходилось наблюдать Владимира Ильича главным образом во время его отдыха, но отдых Ленина был всегда активным, весьма характерным для разгадки исключительной обаятельности этого человека, судьба которого оказалась столь решающей для судеб всего прогрессивного человечества. Вот почему от записок тов. С. К. Гиля трудно оторваться: благодарная память т. Гиля сохранила для всех нас в такой свежей отчетливости многие черты и черточки Владимира Ильича, что, пробегая строчки воспоминаний, как бы общаешься с Владимиром Ильичем, а ведь это для всех нас, лично знавших В. И., всегда было самой большой и великой по своему значению радостью.
Думаю, что для широчайшего круга читателей записки тов. Гиля представят особый интерес и потому, что они наглядно показывают, как воспринимал трудовой народ пламенную активность Владимира Ильича.
Нельзя без глубокого волнения читать те страницы воспоминаний т. Гиля, в которых рассказывается о покушении на жизнь Владимира Ильича на заводе Михельсона или о последних проводах в Горках… Каким горячим чувством они пронизаны и как близко это чувство для честного трудового народа всего мира.
Академик Г. Кржижановский,
член КПСС с 1893 года
Много воды утекло с того дня, как перестало биться сердце Владимира Ильича Ленина, но в памяти все еще свежи воспоминания об этом великом и чудесном человеке, видеть и наблюдать которого мне посчастливилось на протяжении шести с лишним лет — с первых дней Великого Октября и до последнего дня жизни Ильича. До сих пор я слышу его голос, вижу его жесты, походку, улыбку, ощущаю рукопожатие.
Я приступаю к своим воспоминаниям с чувством большой ответственности перед читателями: смогу ли я точно и достаточно ярко воскресить в памяти все то, что наблюдал более тридцати лет назад, удастся ли с достаточной полнотой изложить все виденное и слышанное, не упуская важные и интересные эпизоды, характеризующие облик незабвенного Владимира Ильича?
На помощь приходят ранее опубликованные воспоминания о В. И. Ленине, старые записи, документы и фотографии.
Мне довелось видеть Владимира Ильича главным образом в поездках и домашней обстановке, среди родных, в общении с рабочими и крестьянами, студентами и военными, со стариками и детьми. Об этом я и попытаюсь рассказать.
Хочется также рассказать, как отдыхал и развлекался в свободные часы этот неутомимый труженик.
К сожалению, в памяти не сохранились все ленинские шутки, острые словечки и каламбуры, которыми была так богата его обычная речь. Сколько юмора, удивительной меткости и остроумных реплик содержали его публичные выступления, беседы, простые рассказы!
И хотя мои наблюдения, естественно, были ограничены известными пределами, я все же буду стремиться к тому, чтобы мои воспоминания явились полезным и нужным вкладом в литературу о Владимире Ильиче.
Буду счастлив, если читатель почерпнет из моей книжки что-то новое и интересное о великом Ленине — создателе и вожде первого в мире социалистического государства.
Москва, сентябрь 1956 г.
Мое знакомство с Владимиром Ильичем произошло на третий день после Октябрьского переворота — 9 ноября 1917 года.
Вышло это так. Я работал в Петрограде в одном из крупных гаражей. Вечером 8 ноября меня вызвали в профессиональную организацию работников гаража и заявили:
— Товарищ Гиль, выбирай в своем гараже машину получше и отправляйся утром к Смольному. Будешь работать шофером товарища Ленина!
От неожиданности я на время лишился языка. Имя Ленина было в то время у всех на устах. Питерские рабочие, которым посчастливилось услышать или увидеть Ленина, с гордостью рассказывали об этом, как о великом событии в своей жизни. И вдруг меня, беспартийного, — к Ленину в шоферы!
— Ну как, согласен? — спросили в комитете, видя мое замешательство.
— Конечно, согласен! — ответил я, хотя был охвачен сомнением: справлюсь ли я, не берусь ли за непосильное дело?
Но сомнение длилось недолго. Я был молод, полон энергии, отлично владел своей профессией. Октябрьскую революцию встретил с восторгом.
Я обещал оправдать доверие и ушел домой.
Все же меня всю ночь мучила тревога. Я мысленно готовился к первой встрече с Лениным.
Ровно в 10 часов утра мой лимузин «Тюрка-Мери» стоял уже у главного подъезда Смольного. Приближалась первая встреча с Лениным.
Небольшая площадь у Смольного представляла собой пеструю, оживленную картину. Стояло множество автомобилей и грузовиков. Тут же стояло несколько орудий и пулеметов. Кругом сновали вооруженные рабочие и солдаты. Были молодые, почти подростки, были и пожилые, бородачи. Все были возбуждены, суетились, куда-то торопились… Шум стоял невероятный.
В эти дни Петроград жил тревожной и лихорадочной жизнью. Боевые отряды рабочих и солдат двигались по всем направлениям. На улицах не смолкала беспорядочная стрельба, иногда слышались залпы, на которые, впрочем, мало кто обращал внимание.
Я сидел за рулем автомобиля и ждал. Какой-то человек в штатском приблизился ко мне и спросил:
Получив утвердительный ответ, он добавил:
— Заводите машину, сейчас выйдет.
Через несколько минут на лестнице Смольного показались три человека: двое — крупного роста, из них один в военной форме, и третий — невысокий, в черном пальто с каракулевым воротником и шапке-ушанке. Они направились ко мне.
В голове пронеслась мысль: кто из них Ленин? К машине первым подошел невысокий в черном пальто, быстрым движением открыл дверцу моей кабины и сказал:
— Здравствуйте, товарищ! Как ваша фамилия?
— Будем знакомы, товарищ Гиль, — и он протянул мне руку, — вы будете со мной ездить.
Он приветливо заглянул мне в глаза и улыбнулся. Первое впечатление, говорят, врезается в память на всю жизнь, и ни время, ни события не способны его выветрить. Это верно. Первого рукопожатия и первых слов Владимира Ильича мне не забыть никогда.
Усевшись в автомобиле со своими спутниками, Владимир Ильич попросил свезти его в Соляной городок. Там происходило большое собрание рабочих и интеллигенции.
Подъехав к месту, Владимир Ильич вышел из машины и быстро направился к собранию. Толпа узнала Ленина. Со всех сторон раздались возгласы: «Ленин приехал! Ленин!»
Выступление Владимира Ильича было встречено овацией; речь его часто прерывалась бурей аплодисментов, заглушавших отдельные выкрики врагов советской власти — меньшевиков и эсеров, — присутствовавших на собрании.
На обратном пути Владимир Ильич сел рядом со мною. Изредка я бросал на него взгляды. Несмотря на только что пережитое возбуждение, он был спокоен и немного задумчив.
Подъехав к Смольному, Владимир Ильич быстро вышел из машины и сказал:
— Пойдите, товарищ Гиль, закусите, выпейте чайку, я задержусь здесь еще. Ну, пока!
Это короткое «ну, пока!» Ленин неизменно говорил всякий раз, покидая автомобиль.
masterok
masterokМастерок.жж.рф
Хочу все знать
Владимир Гиль, командир Первой Националистической бригады, — предатель или патриот? В его судьбе до сих пор много невыясненных вопросов.
За первые месяцы Великой Отечественной войны немцы захватили в плен более трёх миллионов русских военнопленных. Лагерь в Сувалках на территории оккупированной Польши представлял собой огромное поле, обнесённое колючей проволокой, где без крыши над головой теснились тысячи пленных. Евреев и советских комиссаров ждала немедленная расправа. В то же время Абвер пытался вербовать советских граждан в ряды немецких вооружённых сил. В Сувалках этим занимался штандартенфюрер Гофман, один из руководителей германской разведывательно-диверсионной организации «Цеппелин», созданной для работы в советском тылу.
Он сразу обратил внимание на Владимира Гиля, взятого в плен в июле 1941 года под Толочином в Витебской области. Немецкая разведка быстро узнала о его происхождении.
Владимир Гиль попал в плен в самом начале войны, на родине осталась его семья — жена и двое детей, сын Вадим и дочь Галина. Потомок знатного рода, Гиль в совершенстве владел немецким, французским и польским языками. Он согласился работать на немцев, и уже в декабре 1941 года Гиля назначили на должность коменданта в лагере Сувалки.
Известно, что среди самых первых соратников Гиля по БСРН были полковник Егоров, майор Калугин, капитаны Ивин и Блажевич. Довоенные биографии этих людей, казалось бы, не предполагали того, что они окажутся в стане врага: едва ли кто-то из них мог быть «обижен» на советскую власть. Вместе с тем нет серьезных оснований полагать, что сам Гиль или кто-то из его приближенных «с самого начала» были советскими провокаторами, как после войны утверждали некоторые бывшие власовцы.
Владимиру Гилю поручили отобрать русских военнопленных для создания националистического отряда. В марте 1942 года эту группу отправили сначала в спецлагерь под Бреслау, а позже — в поездку по Германии с посещением Берлина. На концерте, посвящённом дню рождения Гитлера, Вальтер Шелленберг лично рекомендовал Гиля фюреру, сообщив, что тот может быть полезен Германии. После этого Гитлер поручил Гилю особое задание — организовать из русских военнопленных «Боевой союз русских националистов» для борьбы с большевизмом.
Руководство союзом также доверили Гилю, он написал и идейную программу, в которой говорилось о роспуске колхозов и возвращении земель крестьянам. Таким образом Гиль рассчитывал привлечь военнопленных, недовольных политикой Сталина. Тогда же он поменял фамилию и взял псевдоним Родионов — по имени своего тестя. В «Боевой союз» сразу записались 25 бывших советских командиров. При вступлении в союз новые члены давали клятву беспрекословно выполнять все поручения руководителя союза. Первоначально «Боевой союз» задумывался как политическая организация, но позже был переименован в боевую «Дружину по борьбе с Красной Армией».
К маю 1942 года был сформирован первый отряд из сотни человек. В Советской армии они носили звания от младшего лейтенанта до подполковника, здесь стали рядовыми. Им выдали новое чешское обмундирование с отличительными знаками СС, но погоны были собственного образца, а на рукаве — свастика и черная лента с надписью «За Русь». К июню численность достигла пятисот человек, и отряд стал называться «Первый русский национальный отряд СС» или «Дружина № 1». Первая рота состояла полностью из бывших офицеров Красной Армии, а другие две были укомплектованы немецкими офицерами и русскими националистами из числа эмигрантов.
Спустя три недели подготовительных занятий батальону было поручено первое боевое задание — охота на польских партизан в Томашевском, Замостском и Рава-Русском уездах. Осенью 1942 года национальную бригаду перебросили в район Быхова, где они сначала охраняли железную дорогу, а потом участвовали в операциях против партизан в районе Бегомля. За выполнением приказов следила специальная служба СС при дружине. С самого начала Гиль-Родионов установил правило: не допускать своеволия по отношению к мирному населению. Бойцы в расправах с населением не участвовали и старались не вступать в стычки с партизанами.
Одновременно с организацией группы Родионова (первой «Дружины») была организована вторая «Дружина», во главе которой стал майор Блажевич, латыш по происхождению и, как ходили слухи, в прошлом офицер войск НКВД, старый большевик и член партии. В группу эту вошли майор Алелеков (Алелеков Борис Георгиевич 11.06.1905г.р., военврач 27 СД, плен 28.06.1941г. офлаг 68 КП лицевая), кап. Малиновский, ст. лейт. Палферов и др. «Вторая Дружина» была направлена в район гор. Люблина для охраны военных складов и лагерей.
В марте 1943 года обе «Дружины» разрослись численностью около полка каждая (за счет добровольцев из лагерей военнопленных, из населения и скитавшихся в лесах остатков разбитой советской армии) и были переброшены в район гор. Глубокого, в Белоруссии. Штаб расположился в б. польских казармах пограничных войск, в местечке Лужки. Здесь произошло объединение обеих «Дружин», было принято новое название: СС-бригада «Дружина», численностью 3000–4000 человек, и во главе бригады стал полк. Родионов-Гиль. При нем был организован штаб бригады во главе с подполк. Орловым и непосредственно подчиненный самому Родионову отдел «С.И» (Служба Предупреждения), имевший политическо-разведывательный характер. Эту «службу» возглавлял майор Блажевич, совместно с ген.-м. Богдановым, майором Алелековым, кап. Малиновским, ст. лейт. Палферовым и др.
Сама бригада состояла из четырех батальонов (полки были введены позже), пулеметной роты, артиллерийской роты, роты связи, транспортной роты, роты боевого питания, хозяйственной роты и учебной роты (школа прапорщиков и школа младших командиров), организован майором Блажевичем взвод полевой полиции.
В апреле 1943 года к Гиль-Родионову прибыла «делегация» от генерала Власова и агитировала его бойцов присоединиться к Русской освободительной армии (РОА), но никто не согласился. Летом отряд перевели в Докшицы, где действовала партизанская бригада «Железняк». Её командование сразу обратило внимание на русский национальный отряд и развернуло среди его бойцов усиленную агитацию. Между Гиль-Родионовым и командиром «Железняка» Титковым завязалась переписка, в которой партизаны призывали перейти на свою сторону. В начале августа состоялась встреча комбригов, где они обсудили детали перехода.
Есть и другая версия этих событий: «Летом 1943г. Гилю стало известно, что немцы, недовольные действиями бригады, решили арестовать его, а командование передать (по одной из распространенных версий) Богданову. Теперь у него не было другого выбора: либо в лес, либо обратно в лагерь. Гиль, вступив в личную переписку с представителями партизанской бригады «Железняк», выдвинул условие, что организует переход своих подчиненных на сторону партизан, если ему будет возвращено советское воинское звание и он останется в должности командира бригады. Получив положительный ответ, он согласился организовать переход бригады, выдачу генерала Богданова и гауптштурмфюрера СС князя Святополк-Мирского. 13 августа «Дружина» была поднята по тревоге. Были уничтожены все немцы, все командиры полков, почти все командиры батальонов, все сотрудники «Службы предупреждения», за исключением Богданова и нескольких офицеров-эмигрантов, которые были арестованы, переданы партизанам и доставлены самолетом в Москву (Богданов был расстрелян 24 апреля 1950 года по приговору военной коллегии Верховного Суда СССР). «
16 августа 1943 года Гиль-Родионов зачитал перед своим батальоном приказ: «Приказываю с сего числа бригаду именовать «1-я Антифашистская партизанская бригада». Вменяю каждому бойцу беспощадно истреблять фрицев до последнего их изгнания с русской земли». 16 и 17 августа в бригаде были уничтожены все немецкие офицеры. Около 40 человек ярых антисоветчиков во главе с начальником разведки генералом Богдановым были арестованы и переданы партизанам. Через несколько дней их переправили в Москву в главное управление контрразведки «Смерш», где всех допросили с пристрастием. Самого Гиль-Родионова также допрашивали в течение трёх дней.
Пока шел процесс организации 1-й Антифашистской бригады, ее командирский и рядовой состав проверяли сотрудники НКГБ. Для этой цели была направлена оперативная группа «Август». Местом дислокации чекисты выбрали деревню Красная Горка Ушачского района Витебской области. В ходе оперативной работы в бригаде Родионова было разоблачено 23 немецких агента, засланных «Цеппелином», зондерштабом «Р» и другими германскими спецслужбами. В числе разоблаченных агентов оказался помощник резидента зондерштаба «Р» в городе Опочка (Ленинградская область), эмигрант, капитан Русской армии Леваковский и члены НТС, сотрудничавшие с СД, — Скрижалин, Мороз, Былинский и др.
20 августа 1943 года на Бегомльской аэродром прибыл самолёт с комиссией из Москвы, чтобы уточнить обстоятельства перехода целой бригады на сторону Красной Армии. 17 сентября Владимир Гиль-Родионов был награждён орденом Красной Звезды «за организацию возвращения в ряды защитников Родины советских военнопленных и проявленную доблесть и мужество в борьбе против немецко-фашистских захватчиков», а также получил воинское звание полковника. Последующие месяцы он вместе с бригадой участвовал в самых смелых военных операциях.
Многие командиры и бойцы бригады были награждены медалью «Партизану Отечественной войны».
Весной 1944 года в районе между Полоцком и Лепелем немцы начали крупнейшее за всю войну наступление против партизан. В операции «Весенний праздник» участвовали 60 тысяч немецких солдат, бронетехника и авиация. Силы были слишком неравными и партизаны быстро оказались в окружении. 5 мая комбриг Гиль-Родионов повёл бойцов на прорыв. Ему удалось пробиться сквозь немецкое окружение, потеряв при этом больше половины своей бригады. Сам Гиль-Родионов был смертельно ранен и скончался 14 мая 1944 года на хуторе недалеко от места сражения. 1-я Антифашистская бригада фактически прекратила существование. Из оставшихся в живых 400 человек позднее сформировали 4 отряда, которые продолжили воевать.
Осенью 1990 года с помощью поисковика-исследователя, ветерана 1-й Антифашистской бригады Григория Семеновича Маркова удалось найти место захоронения комбрига и увековечить на плитах мемориального комплекса «Прорыв» имена более 200 родионовцев. Все началось с Национального архива Республики Беларусь, где Марков нашел журнал боевых действий бригады, который тщательно вел начальник штаба бригады Борис Михайлович Пономаренко. Именно на страницах этого журнала была обнаружена запись о том, что комбриг был похоронен в районе хутора Накол в квадрате 02 – 70Б. Разыскав карту с точной координатной сеткой, удалось установить, что это место находится в районе д.Чистое Глубокского района. Опрос жителей деревни помог найти лесника Жолнеровича Ивана Владимировича, который знал местоположение хутора, а жительница д.Голубичи Отвалко Надежда Константиновна указала точное место расположения могилы Гиль-Родионова. В августе 1991 года члены военнопатриотического клуба «Поиск» вместе с поисковыми друзьями из клуба «Рубеж» (г. Запорожье) Сергеем Вавиловым и Сергеем Антоновым совершили экспедицию в Глубокский район. После долгих сомнений, расспросов, уточнений, проведения инструментальной разведки на местности была найдена могила Гиль-Родионова в районе хутора Накол, в трех метрах восточнее старой березы. Были также найдены останки еще семи партизан. Фамилии двух из них установлены – Понкратов и Мишута.
В сентябре 1991 года останки Владимира Гиля и его бойцов были перезахоронены на братском мемориальном кладбище в Ушачах. Его жене и детям разрешили вернуться из эвакуации в Белоруссию и выдали денежное содержание Гиль-Родионова за годы войны с 1941 под 1944 годы, что составило большую сумму для того времени. После войны история полковника Гиля обросла слухами и домыслами, и его личность до сих пор остаётся загадкой.
А вот что пишет сын Гиля — Вадим Владимирович (живет в Минске).