Блокада ленинграда для чего была нужна
Блокада Ленинграда. Ужасный позор Советской власти
Из желания познакомить как больше читателей с правдой вокруг блокадного Ленинграда, я не постеснялся привести длинные цитаты из архивов, добытые сидением не моей задницы, но уж больно они красноречивые, чтобы продолжать пылиться непрочитанными на полках. За ссылки ручаюсь, никого троллить не хочу.
«Дневников на войне я не вёл»- с этой фразы Брежнев начинает свои мемуары «Малая земля» негласно, без приказа, было запрещено аж самим Сталиным!У немцев запрета не было, но он появился в приказном порядке в 1942.В СССР запрет распространялся на ВСЕХ красноармейцев, независимо от должности. В этом был определённый смысл:например,майор НКВД Иван Шебалин таки вёл записи, пока его не убили осенью 1941, подобранный дневник был переведён и использован пропагандой 3-го Рейха. Тем не менее свидетельства и дневники части «непослушных»сохранились, и, хотя доступ к ним затруднён, особо настырным везёт, они нам правду доносят, да ещё какую.
Cвидетельств лежит в архивах множество, да только как добраться до них? Посмотрим, что же там находится для нас, теперяшних, интересного. Далее следуют
длинные цитаты из Андрея Мальгина и других журналистов.
В журнале «Социологические исследования» в короткую допутинскую эпоху
( 1998,№ 2. cc.108-119.), когда еще возможно было публиковать
противоречащие официальной патриотической версии документы, была
напечатана статья профессора РГГУ Н.Н.Козловой, в которой она
исследует дневник партийного и профсоюзного работника Николая
Андреевича Рибковского, который тот вел во время ленинградской
блокады. На самом деле таких свидетельств лежит в архивах множество,
но она взяла для анализа только один документ.
Итак, 9 декабря 1941 г., на пике ленинградского голода, когда пайки
были минимальными и недостаточными для поддержания человеческой жизни
(с января 1942-го они стали месяц от месяца увеличиваться) наш герой
записывает:
И далее товарищ коммунист замечает:
Там много еще интересного. Почитайте.
Патриоты богоспасаемого Отечества отличаются удивительной способностью
выставлять себя дураками даже там, где без этого можно было обойтись.
Вот всей моськиной сворой накинулись на «Дождь» и «Дилетант» за
оскорбивший их тонкую натуру вопрос о возможной сдаче Ленинграда.
Вопрос не нов. Патриотизму ничуть не мешает, как никакие вопросы не
мешают истине. Нормальным людям вообще свойственно спрашивать. Что
плохого, если есть чем ответить по существу? Вот если нечем – тогда
беда. Но не России и не патриотизму – а сплоченному коллективу,
привыкшему кормиться объедками при царской кухне и потому поднимающему
восторженный или негодующий лай всякий раз, когда дело касается
вноса-выноса духовных скреп.
Впервые тема была затронута около четверти века назад замечательным
писателем-фронтовиком Виктором Астафьевым. Не знать об этом может
разве что селигерская фауна. Ну и еще, возможно, министр культуры.
Есть у нас такая почетная профессия: ничего не знать о великой войне,
о великом народе, о великой литературе. А главное — другим не давать.
Самое грустное, что вопрос-то вообще мимо темы. Поводом для страстных
разборок он кажется лишь в советском сознании, которое выведено
пытливыми лубянскими мичуриными и кулибиными в закупоренной
информационной колбе. К услугам всего прочего человечества есть
академический десятитомник, полный военных документов гитлеровской
эпохи: Germany and the Second World War. Оксфорд. В частности, том 4
касается войны с СССР.
Про Ленинград, вкратце, там вот что. 7 сентября 1941 г. немцы взяли
Синявинские высоты. 8 сентября овладели Шлиссельбургом и замкнули
Ленинград в полукольцо, с юга отрезав от Большой земли. Но форсировать
Неву и двигаться дальше к Финляндии не стали. Уже 5 сентября, через
2.5 месяца после начала войны, генерал-полковник Гальдер, глава
Генштаба и автор плана «Барбаросса» подводит черту под стратегическими
задачами Вермахта на данном направлении: «Наша цель достигнута».
Назавтра, 6 сентября, Гитлер выпускает Директиву № 35. Ее смысл прост:
если Ленинград будет взят, немцам придется кормить население и нести
за него ответственность. Поэтому Ленинград НЕ БРАТЬ! По предвоенным
данным, численность жителей, включая пригороды, превышала 3 млн
человек. Не иголка, чтобы спрятать в стогу военной неразберихи. В
последующие 2-3 недели военная бюрократия Рейха активно обменивается
соображениями о том, как быть с осажденным городом.
21 сентября Департамент внутренней безопасности Главного командования
вермахта (обратите внимание – вопрос рассматривается уже службой тыла)
предлагает фюреру несколько вариантов действий. Один из них: обнести
город проволокой под напряжением с охраной из автоматчиков; выпустить
женщин, стариков и детей; мужчин оставить и изолировать. Дабы
обезопасить тыл от эксцессов. Впрочем, замечают авторы доклада,
вариант не слишком хорош, потому что среди голодающих (славян?)
возникнут эпидемии, которые могут перекинуться на охраняющих
(арийцев?). Поэтому есть смысл рассмотреть альтернативный подход —
подавить очаги сопротивления и уйти, оставив город финнам. Пусть, что
хотят, то и делают. Ответственность с Германии снимается.
Бедные фашисты, вот над какими гуманитарными проблемами они ломали
свои арийские головушки осенью 1941г. 12 октября командование
вермахта, опираясь на опыт боев в Киеве, выпускает общий приказ, прямо
запрещающий германским частям входить в городские кварталы Ленинграда
(а заодно уж и Москвы). Велено долбить на расстоянии, вдумчиво и без
суеты.
Итак, еще раз: осенью 1941г. фашисты на основе директивы № 35 и
докладной записки от 21 сентября нащупали устраивающее их решение.
Ленинград НЕ БРАТЬ. Балтфлот (вполовину уменьшившийся за время бегства
из Таллина) изолировать; блокаду держать жестко, но экономно.
Обстреливать регулярно, но без фанатизма. Активные операции перенести
на группы «Юг» и «Центр». Туда же отправить большую часть артиллерии и
авиации. Горожане тем временем пусть голодают, мерзнут, умирают и
вообще чувствуют себя как дома — им после революции и коллективизации
не привыкать. Превращать город в пыль не стоит труда. Достаточно
разбомбить Бадаевские склады с провиантом. А уж как там т. Сталин
дальше будет разбираться со своим населением — его дело. Над немцами
не каплет.
В общем, действительность оказалась даже гнусней, чем мог предположить
В. Астафьев. Он исходил из своего фронтового опыта (отнюдь не
способствовавшего державным восторгам) и из той информации, которую
власть допускала до народа. Как и все советские люди, принимал за
аксиому, что Гитлер жаждал взять город. Лез, лязгал зубами, заходил в
лоб и с флангов, силой и хитростью. Но несгибаемый Сталин (или великий
советский народ?) с угрюмой жестокостью (или с отчаянным мужеством?),
не считаясь с потерями, Ленинград ему не отдавал. Бил и бил по жадным
оскаленным зубам — прикладом, кулаками, мерзлыми детскими трупиками —
всем, что под руку попало.
— Так было надо, товарищи, — утирая скупую слезу рукавом дорогого
пиджака, скорбит официальная пропаганда. — Любой ценой удержать город
Ленина!
— Врете, твари! Сначала просрали все, что можно, отдали Питер в
заложники, а потом русский народ ложись и брюхом вас прикрывай, —
возражают люди с мучительным фронтовым опытом. — Хоть бы детей,
гражданин начальник, пожалели…
И правда: даром, что ли, сталинский любимец Ворошилов (тот самый, что
ходил гоголем и намеревался воевать малой кровью, могучим ударом, на
чужой территории) 11 сентября был тихо снят с должности командующего
Ленинградским фронтом и отправлен поглубже в тыл.
Военно-стратегический провал на Северо-Западе был полным и очевидным.
Но в руках власти оставался мифологический инструментарий. А это главное.
Сдать город в техническом смысле слова было некому — за отсутствием
желающих его взять. Гитлеру Ленинград был не интересен. Он даже не
считал нужным тратить боеприпасы на его «превращение в пыль». Лишний
раз пачкаться не хотелось ни немцам, ни финнам. Да и зачем, если
процесс замечательно идет сам собой под руководством большевиков?
Эта отвратительная правда никаким боком не бросает тени на подвиг
защитников Ленинграда. Но она кое-что говорит об устройстве нашего
верховного вранья и духовных скреп. Этим она и страшна для вертикали.
Одно дело героическая оборона под руководством мудрого вождя и великой
партии, и совсем другое — беспомощное угасание за расчетливо
спланированным гитлеровцами санитарным кордоном. Когда даже невозможно
дотянуться до горла врага, чтобы сдохнуть не от голода, а в бою.
Военные архивы Германии (советские, впрочем, тем более) нам всем,
включая Астафьева, были недоступны. Так почему бы сегодня Министерству
культуры, вместо того чтобы пафосно возмущаться в «Твиттере», не
организовать их добросовестный и полный перевод на русский? Весьма
поучительное получилось бы чтение.
Вертухайские поскребыши повторяют то, чему их учили отцы и деды:
выдумывают извращенную реальность и учат народ в ней жить и гордиться.
Технология нехитрая: выдрать из приличного источника кусок, серпом и
молотом загнуть в нужную сторону, заклеить дыры соплями и газетой
«Правда» — и пустить в СМИ под видом солидной цитаты. Либо прямого
исторического факта. Чтобы простодушные мальчики и девочки потом
патриотично разносили это фуфло по интернету уже бесплатно, ссылаясь
как на истинный документ.
В частности, по русскому сектору сети бродит фрагмент доклада того
самого Департамента внутренней безопасности вермахта от 21 сентября с
вариантами решения «ленинградского вопроса». При той милой разнице,
что кусочек, где сказано «обратить в пыль» (чаще встречается перевод
«сравнять с землей»), подается не как одна из альтернатив,
предложенных Гитлеру подчиненными, а как его окончательный верховный
вердикт. Хотя в действительности его выбор был проще, эффективней и
гнусней. И (что самое главное!) унизительней для сталинских стратегов.
Именно поэтому нам его не сообщают. Мягко впаривая вместо этого
мобилизующую фальсификашку.
Страх как интересно получается. Значит, какой-то умелец
пропагандистского цеха это говно изобрел, согласовал с начальством,
отыскал подходящую цитатку, любовно подрезал-подретушировал, воткнул
парус с долькой лимона, присыпал сахаром и с чувством профессиональной
гордости спустил на воду. Может, даже всплакнул напоследок: большому
кораблю большое плаванье. Столько души вложено! Красиво плывет…
Воистину, уникальная цивилизация. Другой такой, целиком основанной на
извращении смыслов, с абсолютно сбитой системой норм и ценностей,
кроме сталинского СССР, пожалуй, и не найдешь. Божья роса кипит и
булькает. Массы глотают и захлебываются от восторга. А потом, когда
холст на потемкинской деревне сгнивает дотла, удивляются: ведь был же
великий и могучий!! Ведь все же трепетали!! Ведь невозможно же.
Кому была нужна блокада Ленинграда
Финны отказались обстреливать город, так как не имели осадной артиллерии
Доску сняли тайком, без той помпы, с которой она устанавливалась. Но это еще не победа ленинградцев. Карл «переехал» недалеко, в Царскосельский музей Первой мировой войны. Экскурсоводы там будут объяснять девочкам и мальчикам, что он герой России, настоящей России, а не той «империи зла», чем был СССР, против которого маршал боролся.
Перенос доски похож на временное отступление нынешней чиновничьей аристократии, которая возомнила себя наследницей монархии. Маршала еще вынут, как козырь в борьбе цивилизованной Европы с тоталитарным СТАЛИНЫМ и коммунистическим наследием.
Все эти события в который раз возбудили споры о причинах блокады и о том, могла ли Советская власть ее предотвратить.
Фашист не виноват?
Профессор Ленинградского госуниверситета, участник Великой Отечественной войны, историк Михаил Фролов уверен в ином.
Брать или не брать
В записке от 21 сентября 1941 года отдел обороны Верховного главнокомандования вермахта (ОКВ) предложил варианты решения «ленинградской проблемы» и обрисовал негативные последствия.
Первый. «Немцы занимают город и поступают с ним так же, как с другими занятыми русскими городами». Но «тогда надо брать на себя ответственность за снабжение населения». Как известно, гитлеровцы, бывало, подкармливали тех, в чьих домах квартировали. А кормить более двух миллионов ленинградцев нацисты не собирались.
Взять измором
То есть решено обстреливать с воздуха и земли, перекрыть снабжение и вынудить капитулировать. А чтобы успокоить мировое общественное мнение, предложено «разрешить Рузвельту после капитуляции Ленинграда обеспечить население продовольствием, за исключением военнопленных, или перевезти его в Америку под наблюдением Красного Креста на нейтральных судах». В комментарии говорится: «Разумеется, предложение не может быть принято, но его нужно использовать в целях пропаганды».
И вот теперь всю эту пропагандистскую баланду наши прозападные историки подают на блюдечке царского фарфора, не упоминая о том, что фюрер был уверен в скорой капитуляции Ленинграда, если поставки продовольствия в город будут блокированы. Знаете, на чем зиждилась эта уверенность?
Почему не разбомбили
Есть версия, что Петербург, как европейский город, во многом обязанный красотой и величием чистокровной немке Екатерине II, при которой он стал столицей Российской империи, нужен был фюреру не лежащим в руинах, а именно сдавшимся великой Германии.
Помнило немецкое и финское командование и о невиданном в Европе сопротивлении крохотной Брестской крепости и просто не решалось брать штурмом 2,5-миллионный город. К тому же Ленинград, как сообщала агентура немецкой разведки, по приказу Сталина якобы был весь заминирован. Дворцы, музеи, парки, заводы. Ходили слухи, что Ленинград при приведении этого плана «Д» в действие мог бы погрузиться на дно Финского залива.
Сведения о том, что весь город в одночасье взлетит на воздух, были дезинформацией. Но в 1998 году их как «сенсацию» антисоветчики обрушили на читателей либеральных газет. Только в 2005 году историки опровергли домыслы.
Но у финнов был флот, пусть и карманный. Еще 4-го и 12 июля и 2 сентября со своих кораблей они обстреливали объекты на арендованном СССР полуострове Ханко. В середине сентября после гибели броненосца «Ильмаринен» финский флот занял позицию не ударного, а «существующего», лишь демонстрирующего свое присутствие.
Первым делом самолеты
«Мы никогда не узнаем истинное число жертв» Почему советская власть пыталась забыть о блокаде Ленинграда
75 лет назад, 27 января 1944 года, закончилась 871-дневная блокада Ленинграда. Она стала беспрецедентным гуманитарным бедствием даже на фоне прочих ужасов Второй мировой войны, но ее подлинная история до сих пор остается малоизученной. Почему в 1941 году огромный город оказался не готов к длительной осаде? Как складывались отношения горожан и местной власти? Сколько ленинградцев погибло во время эвакуации? Кому в послевоенном СССР мешала память о блокаде Ленинграда? Обо всем этом «Ленте.ру» рассказала доктор исторических наук, главный научный сотрудник Института всеобщей истории РАН Юлия Кантор.
Неизвестная блокада
«Лента.ру»: Шесть лет назад «Российская газета» опубликовала вашу статью о блокаде. Меня там особенно поразил фрагмент из воспоминаний Ольги Берггольц, в 1942 году побывавшей в Москве и обнаружившей, что в столице вообще ничего не знали об ужасах голодающего Ленинграда. Как вы думаете, это была намеренная политика замалчивания или власти сами еще тогда не осознавали масштаб бедствия, постигшего второй город страны?
Юлия Кантор: Это была совершенно сознательная, продуманная и по-своему логичная политика как местной, так и центральной власти: тому есть документальные подтверждения. Сталин и другие советские руководители имели достаточно полную картину о происходящем в Ленинграде: о смертности в городе, о критической ситуации с продовольствием, о злоупотреблениях при его распределении и о многом другом. По архивным материалам, связанным с деятельностью ленинградского начальства (в том числе уже теперь опубликованным) хорошо видно, что советская властная вертикаль категорически не желала говорить об ужасах ленинградской блокады. При этом она отчетливо понимала беспрецедентность происходящего даже на фоне всеобщего кошмара первого года Великой Отечественной.
Кольцо вокруг Ленинграда замкнулось в начале сентября 1941 года, но термин «блокада» в официальных источниках появился только в ноябре, когда в городе начался повальный голод. До этого почти три миллиона его жителей не знали о том, что находятся в осаде. Городская власть и горожане представляли собой два разных мира. За всю историю блокады не было зафиксировано ни одного случая, чтобы кто-то из местного начальства напрямую общался с людьми. Блокада обнажила не только безмерность человеческого страдания и беспримерность мужества горожан, но и ментальную разобщенность жителей и власти, дефицит чиновников, готовых принимать оптимальные решения в экстремальной ситуации.
Экстремальная ситуация — это прежде всего голод. Принято считать, что он так быстро начался из-за того, что в первые дни блокады немцы разбомбили Бадаевские склады.
Чудовищный голод во время блокады местные власти потом объясняли именно этим. На Бадаевских складах имелось продовольствия всего на несколько дней по довоенным нормам потребления, это документально подтверждено. Ленинград и до войны питался с колес. Если рассчитывать по нормам, введенным уже в июле 1941 года, то продовольствия хватало максимум на месяц. Но и этот запас нельзя было держать в одном месте — его следовало рассредоточить по нескольким хранилищам города.
Получается, что руководство страны в Москве было в курсе ситуации. Но Берггольц, наверное, говорила и о неведении простых столичных жителей, от которых информацию об истинном положении дел в Ленинграде тщательно скрывали.
То, что скрывали, — это понятно. В Москве обычные люди не знали о происходящем в Ленинграде по вполне прозаической причине: в столице почти не было эвакуированных ленинградцев. А по радио и в газетах ничего о ленинградских реалиях 1941-1942 годов не сообщали.
Дорога жизни и смерти
Расскажите про эвакуацию. Насколько я знаю, благодаря вам недавно вышла книга на эту тему.
Она вышла благодаря историкам из разных регионов России и других бывших республик СССР, которых я собрала в одну команду. Эта книга, изданная несколько дней назад в издательстве РОССПЭН, называется «Побратимы. Регионам, принявшим эвакуированных ленинградцев, посвящается». Я — автор идеи и ответственный редактор (ну и соавтор, конечно) этой коллективной монографии, насчитывающей почти тысячу страниц. Парадоксально, но факт: в постсоветское время появились научные издания, сборники документов, воспоминания и дневники, посвященные блокаде, но за 75 лет, прошедших со дня ее полного снятия, нет ни одного комплексного, обзорного научного или публицистического исследования, посвященного повседневности и сложным вопросам пребывания ленинградцев в эвакуации.
Как встретила Большая земля измученных ленинградцев, нередко находившихся на грани жизни и смерти? Как приняло их местное население, как реагировали региональные власти на повсеместно возникающие проблемы с расселением, трудоустройством, медицинской помощью, необходимой практически всем прибывшим? Как адаптировались ленинградцы к новым условиям, как находили общий язык с местным населением? В этой книге мы постарались максимально полно ответить на эти и еще многие другие непростые вопросы. К юбилею мы, с участием всего авторского коллектива, решили представить ее в Петербурге, а затем в Берлине. Ведь блокада Ленинграда стала и частью немецкой истории — причем неотъемлемой частью, не имеющей срока давности.
Известно ли, сколько людей погибло за время блокады?
Нет. К сожалению, мы, вероятно, никогда не узнаем истинное число жертв.
Потому что вся информация об этом долго оставалась засекреченной и потому что сводной статистики просто нет. Недавно я нашла документ, подписанный еще в 1970 году Уполномоченным по охране военных и государственных тайн в печати. Он предписывает не публиковать никаких иных данных о жертвах блокады Ленинграда, кроме цифры в 641 803 человека. Но на самом деле это данные только за период самого страшного и голодного полугодия зимы-весны 1941-1942 годов. Вот потому в советское время любые попытки выяснить точное количество жертв блокады были обречены на провал.
Из Ленинграда на Большую землю вывезли как минимум 1,3 миллиона человек. По другим данным, число эвакуированных достигало 1,5-1,6 миллиона человек. Сколько из них умерло в дороге, сказать невозможно, потому что статистика фрагментарна.
Например, в Вологде, одном из крупнейших перевалочных пунктов эвакуации, только в медицинских учреждениях, по официальным данным, умерли девять тысяч ленинградцев. Когда в города назначения прибывали поезда с эвакуированными ленинградцами, сначала из вагонов выносили трупы. Кто их считал? А сколько трупов снимали из эшелонов на промежуточных станциях по пути следования!
Отчего так высока была смертность в пути?
Потому что изнурительная дорога в холодных теплушках, без минимальных средств гигиены, длившаяся по нескольку недель, способна подорвать силы даже здорового человека, что уж говорить о блокадном дистрофике. Кроме того, во многих эшелонах отсутствовали не только медикаменты, но и медицинские работники, хотя по инструкциям они должны были быть. Причем наблюдалась такая закономерность: чем дальше находилось место эвакуации, тем ниже была смертность среди эвакуируемых. Если люди выживали в первом перевалочном пункте — в Вологде или Ярославле, где их отхаживали, подлечивали и отправляли дальше на восток, то тем больше у них было шансов выжить где-нибудь в Молотове (Перми) или в Свердловске.
А что творилось на «Дороге жизни» — на Ладожском озере, где люди зимой размещались в кузовах полуторок на ледяном ветру или на открытых баржах летом! И это под практически непрерывными бомбежками немецкой авиации, летчики которой прекрасно видели, что бомбят женщин и детей. Высокая смертность объясняется еще и тем, что врачи в эвакопунктах часто не знали, как выхаживать сотни тысяч голодных людей, измученных страшной, тяжелой и долгой дорогой. Это есть и в официальных документах, и в воспоминаниях медиков. У них отсутствовал опыт лечения алиментарной дистрофии, которая потом вошла в медицинские учебники под названием «ленинградской болезни», или «блокадного синдрома».
Жертва «ленинградской болезни» — алиментарной дистрофии. Фото: Wikipedia
Надо понимать, что жертвы блокады — это не только погибшие в самом Ленинграде, но и умершие в пути и по прибытии в места эвакуации от так называемых отдаленных последствий блокады. Автор всемирно известного дневника Таня Савичева, которая скончалась уже в эвакуации, была одной из тысяч таких людей.
Будни эвакуации
Как в тылу относились к эвакуированным ленинградцам?
Большинство людей, конечно, не просто сочувствовало им, но и всячески помогало выжить. Это часто звучит в воспоминаниях тех, кто в буквальном смысле помогал встать на ноги, отогревал, делился куском хлеба. Это тоже было непросто, ведь и в тылу жилось тяжело. Во время беспрецедентного перемещения людских масс в 1941-1942 годах местные власти не везде и не всегда могли обеспечить порядок, а порой и не хотели: это сквозит даже в официальных документах. С этим пытались бороться.
Еще об одном: не принято об этом говорить, но это тоже достоверный факт — иногда в тылу на эвакуированных ленинградцев смотрели с предубеждением, как на нахлебников, белоручек. Иногда просто шарахались от дистрофиков, порой о ленинградцах говорили как о «людоедах». Однако все-таки это были отдельные случаи.
Но доминантой в этих взаимоотношениях стала прививка ленинградской культуры, что осталось и в памяти поколений. Ведь огромное количество приехавших, окрепнув, стало работать в местных школах, вузах и музеях. Учреждения культуры, вузы и заводы, эвакуированные в Сибирь или на Урал, дали мощный стимул для культурного и промышленного развития этих регионов.
Пермское хореографическое училище — «дочка» ленинградского, уральская школа реставрации во многом появилась благодаря Эрмитажу, эвакуированному в Свердловск. Красноярский мединститут ведет свою биографию от ленинградского, челябинский «Танкоград» появился на базе Кировского завода. И этот список бесконечен. Важно, что практически все связи, возникшие тогда между Северной столицей и регионами, сохранились до сих пор.
Насколько организованно и продуманно проходила эвакуация населения из Ленинграда?
Она осуществлялась жестко, в чудовищном напряжении. И это тоже был долгий процесс, проходивший несколькими волнами до блокады и во время нее, вплоть до прорыва блокады в 1943 году. Поначалу ленинградское руководство опасалось, что эвакуация породит панику в городе. Оборудование со стратегически важных предприятий то грузили в эшелоны, то возвращали. Так было, например, с легендарным Кировским заводом. Об эвакуации поначалу и речи не шло. Во многих случаях ее осуществляли детскими домами, школами и детскими садами. Это было логично, особенно в начале войны, до блокады.
Ребята из детских яслей №237 на ступенях Казанского собора во время прогулки. Ленинград, осень 1941 г.. Фото: ТАСС
Потому что родители оставались — ведь предприятия-то поначалу никто не собирался эвакуировать. Доктрина «бить врага на его территории» и «не отдать ни пяди родной земли» тогда звучала не только в песнях, но и в государственных вердиктах. Вот только к реальности она уже не имела никакого отношения. Увы, это осознали слишком поздно. Эвакуация многотысячных контингентов населения в кратчайшие (от нескольких месяцев до нескольких дней) сроки — чрезвычайная мера, возможно, единственно верная и жизненно необходимая в создавшемся критическом положении.
Эвакуация из Ленинграда летом 1941 года до начала блокады, и затем, когда город уже был во вражеском кольце, — явление беспрецедентное в истории Второй мировой войны. Сотни стратегически важных промышленных предприятий, учреждений культуры были переселены в восточные районы страны: от Архангельска до Алтая. Ладожская «Дорога жизни» — нить, связавшая блокированный город с Большой землей, является в памяти нескольких поколений ленинградцев синонимом спасения.
Сталинский погром и репрессированная память
Еще в той давней вашей статье меня поразил рассказ о том, как во время блокады партийные руководители города во главе с Ждановым ругали документальный фильм «Ленинград в борьбе» за якобы негатив и пессимистичность. Им больше нечем было заняться?
Они стремились направить коллективную память о блокаде в «нужное» русло: пафосно-героическое и полуправдивое, без честного рассказа о трагедии повседневности. «Направление взято неправильно…Вот, скажут, правители до чего довели город», — это из стенограммы обсуждения рабочего материала фильма ленинградским начальством.
В итоге этот фильм запретили?
Нет, совсем запретить побоялись, но ленинградские партийные руководители подвергли его жесткой цензуре и сильно сократили. В специальных сводках Ленинградского УНКВД приводятся типичные высказывания горожан, посмотревших этот урезанный фильм. Рефрен высказываний такой: «Пережито больше, чем показано».
По страшной гримасе истории после окончания войны и смерти Жданова многих из этих начальников расстреляли по «Ленинградскому делу», а музей обороны города закрыли по приказу из Москвы. Чем была так опасна память о пережитой блокаде, что ее пришлось сначала приглушать, а затем и вовсе репрессировать?
Город сопротивлялся, даже умирая. Знаете, эту стойкость и несломленность даже нацисты не могли не признать. Рейхсфюрер СС Гиммлер вынужден был констатировать, это документально зафиксировано: «Воля жителей Ленинграда к сопротивлению сломлена не была». Ленинград сохранил себя как коллективная интеллектуальная субстанция. Несмотря на чудовищные вещи, действительно происходившие в городе («черный рынок», каннибализм и преступность), Ленинград во время блокады сохранил свое достоинство.
В чем это выражалось?
Не только в том, что здесь была исполнена «Ленинградская симфония», не только потому, что первые планы восстановления разрушенных войной зданий появились еще в 1943 году, а проекты Арки Победы рождались задолго до конца блокады. Но и в том, что здесь защищали диссертации, сохраняли музейные экспонаты и даже писали картины, которые фиксировали состояние центра города — фотографировать-то было запрещено.
И еще в том, что многие горожане — от академиков до подростков — вели дневниковые записи. Они были критичны, наблюдательны и человечны, что совершенно непостижимо. Люди старались оставить память о себе, о «страшном подвиге» Ленинграда.
Поэтому «Ленинградское дело» стало своего рода наказанием за то, что Ленинград стал очень популярен, что он расправил плечи, о нем заговорили в стране и мире. Но неслучайно Ольга Берггольц писала: «Я знаю о многом. Я помню. Я смею». Умение «помнить и сметь» власти было не нужно.
Власть боялась, что ленинградцы почувствуют себя слишком свободными?
Да, более раскрепощенными, что ли. «И даже тем, кто все хотел бы сгладить, в зеркальной робкой памяти людей, не дам забыть, как падал ленинградец на желтый снег пустынных площадей», — это тоже писала Берггольц. А сгладить хотели и в Смольном, и в Кремле. Первое резонансное послевоенное дело против интеллигенции неслучайно возникло именно в Ленинграде. Уже в 1946 году появилось печально известное постановление о журналах «Звезда» и «Ленинград», главными мишенями которого были Ахматова и Зощенко.
Досталось и Берггольц — за то, что не «проявила бдительность» и не предала Ахматову. Это стало сигналом к публичной «порке» всей ленинградской интеллигенции. А в 1949 году пришел черед партийного руководства города, уничтоженного по «Ленинградскому делу» — оно-де слишком «противопоставило» себя Москве. Тогда же разгромили музей обороны Ленинграда, созданный сразу после снятия блокады в 1944 году.
Зачем? Кому мешал этот музей?
Судя по сохранившемуся первому путеводителю и немногим фото экспозиций, по своему содержанию и с точки зрения идеологии подачи материала он был абсолютно советским. Но через всю его экспозицию красной нитью проходила тема ленинградской блокады и повседневного мужества горожан. Именно это сильно раздражало власти.
После посещения музея с инспекцией Маленков устроил разнос за то, что «создали миф об особой блокадной судьбе Ленинграда». В результате музей закрыли, а многих его сотрудников репрессировали. Почти 80 процентов его фондов уничтожили, а уцелевшие бесценные экспонаты спасли работники музея истории Ленинграда и музея Октябрьской революции.
«Блокадная книга» и робкая реабилитация
Известно, что после окончания Великой Отечественной войны в СССР много лет не отмечали ни День Победы, ни День снятия блокады Ленинграда. Когда память о пережитой городом катастрофе стала постепенно возвращаться в публичное пространство?
День Победы все-таки стали отмечать уже при Брежневе, а вот День снятия блокады стал городским праздником только на самом закате советского времени, на рубеже 1980-1990-х. Учреждение Дня снятия блокады Ленинграда, появление статуса «Житель блокадного Ленинграда», предоставление льгот и надбавок людям, пережившим блокаду, произошло уже при Собчаке.
Разве еще в советское время не было реабилитации памяти о блокаде Ленинграда, когда при Брежневе ему присвоили почетное звание города-героя, сняли фильм-эпопею «Блокада» и часто вспоминали про дневник Тани Савичевой?
Да, о трагедии Ленинграда тогда хоть как-то заговорили, но исключительно в контексте официальной советской версии истории Великой Отечественной: город-герой, единство фронта и тыла, руководящая роль партии и правительства в Победе, и тому подобное. Это имело мало общего с народной, личной памятью о блокаде. Уникальная блокадная судьба Ленинграда, противостоявшего врагу на протяжении 871 дня, гуманитарная катастрофа его жителей, их отношения с властью — все это замалчивалось.
Кто первым в послевоенные годы поднял вопрос о сохранении памяти о блокадном Ленинграде? Например, о подвиге героев Брестской крепости мы во многом знаем благодаря историку и писателю Сергею Смирнову, отцу и деду режиссеров Андрея Смирнова и Авдотьи Смирновой.
Первым об этом заговорил Алесь Адамович, предложивший Даниилу Гранину записывать воспоминания блокадников. Так родилась «Блокадная книга». В полном объеме она вышла только в 2014 году, а тогда ее с большим трудом удалось опубликовать с купюрами, да и то в Москве.
Норма хлеба в первые месяцы блокады. Фото: Wikimedia
Почему в Москве, а не в Ленинграде?
Потому что в годы брежневского застоя Ленинградом управлял Григорий Романов — человек, с которым закономерно ассоциируется самая цементная серость ленинградского застоя. Он был жестко против честной и просто любой человеческой памяти о блокаде. Именно он запретил хоронить Ольгу Берггольц на Пискаревском кладбище, несмотря на ее желание и многочисленные просьбы ленинградцев. Кстати, Романов и в постсоветское время настаивал на своем, негативно отзываясь о Гранине.
Именно из-за Романова разгромленный при Сталине музей обороны Ленинграда не открыли даже при Брежневе?
Не только. Память о блокадном Ленинграде плохо вписывалась в каноническую советскую концепцию истории Великой Отечественной — битва за Москву, затем Сталинградская битва и Курская дуга, а потом взятие Берлина. Тема ленинградской блокады была слишком сложна и непонятна, чтобы о ней говорить отдельно. Музей обороны Ленинграда вновь открылся только во время перестройки, в 1989 году. Представляете, он не работал целых сорок лет! Этот факт красноречиво свидетельствует о том, как на самом деле в СССР относились к теме блокады.
Юбилей без музея
Сейчас этот музей вновь закрыт, но уже на реконструкцию. Насколько мне известно, совсем недавно обсуждались планы размещения музея в новом здании на набережной Невы при сохранении экспозиции в нынешних помещениях в Соляном переулке. Как сейчас с этим обстоят дела?
В 1989 году музей снова открыли в том же историческом здании в Соляном переулке, что и в 1944 году. Но ему предоставили лишь два небольших зала, в которых он ютится и по сей день. Остальную часть здания занимают структуры Министерства обороны, которые категорически не желают съезжать оттуда. Хотя и в 1989 году, и позже, городские власти неоднократно обещали решить этот вопрос.
В 2014 году местные власти после сигнала из Москвы наконец решили построить для музея новое здание. Потом это тихо трансформировалось в идею строительства некоего «музейно-выставочного центра», посвященного блокаде. Прошел международный конкурс на строительство под него здания, был объявлен его победитель.
Что вас тут смущает?
Настораживает очевидное: отсутствие концепции самого музея, его «начинки». Что будет в этих стенах, откуда возьмутся экспонаты, как будут в новом пространстве из пяти огромных зданий говорить о блокаде? И почему надо создавать новый музейно-выставочный комплекс, а не отдать старому музею новые помещения, если их действительно когда-нибудь построят?
Тем более, что этому музею жизненно необходимы реставрационные мастерские, залы для выставок, для занятий с детьми, для постоянной экспозиции, остро нуждающейся в обновлении, расширении и современном оснащении. Еще ему нужны нормальные помещения для фондов, собранных во многом усилиями самих горожан в начале 1990-х, когда музей начали возрождать, и люди несли в него семейные реликвии. Совершенно очевидно, что новое помпезное «нечто» заслонит исторический блокадный музей, являющийся «свидетелем времени». Очевидно и то, что у города просто не хватит денег на два музея блокады.
Как эта проблема сейчас решается?
По состоянию на сегодняшний день эта ситуация с новым музеем подвешена. Возможно, ее как-то спустят на тормозах. Многострадальный старый музей сейчас закрыт на реконструкцию. Его обещают открыть ко Дню Победы, то есть к маю 2019 года — в прежних двух маленьких тесных залах.
Салют в Ленинграде 27 января 1944 года. Фото: М. Пригожин / частная коллекция Артура Бондаря
В результате вышло так, что впервые за всю постсоветскую эпоху наш город отмечает юбилейную дату снятия блокады вообще без музея. Для тех, кто знает историю, праздник 75-летия снятия блокады омрачен невольной отсылкой к 1949 году, когда музей был закрыт, а потом и вовсе уничтожен. Ее невозможно заглушить фанфарами военного парада, который в этом году 27 января решили вдруг провести на Дворцовой площади.