Биология добра и зла о чем книга
Роберт Сапольски: «Биология добра и зла. Как наука объясняет наши поступки». Рецензия
Автор
Редакторы
Лучшая краткая характеристика новой книги знаменитого нейробиолога Роберта Сапольски «Биологии добра и зла» дана в её начале самим автором: «В данной книге обсуждается биология насилия, агрессии и соперничества плюс связанные с ними поведение и поведенческие мотивации как отдельного человека, так и групп и целых государств; мы обсудим, когда эти действия хороши, а когда дурны. Эта книга о том, как люди причиняют друг другу зло. Но одновременно в ней рассказывается и о прямо противоположном: как люди умеют себя вести по-доброму. И каким же образом биология поможет нам судить о взаимопомощи, сотрудничестве, примирении, эмпатии и альтруизме?»
Оценка «Биомолекулы»
Качество и достоверность: 10/10
(0 — некачественно, 10 — очень качественно)
Лёгкость чтения: 2/10
(0 — очень сложно, 10 — легко)
Оригинальность: 7/10
(0 — похожих книг много, 10 — похожих книг нет)
Кому подойдет: подготовленному читателю с естественнонаучным бэкграундом, желающему поразбираться в теме
Роберт Сапольски стал популярен в рунете еще до перевода основных его книг на русский язык — кажется, это произошло, когда на ютубе появился видеокурс лекций Сапольски о биологии поведения человека, переведенный на русский язык. Его манера повествования мало похожа на привычные нам курсы университетских лекций, и эти материалы быстро стали популярны не только среди биологов (у первой лекции курса более миллиона просмотров). Помимо того, что Сапольски умеет излагать сложные вещи простым языком, он к тому же мастерски приводит наглядные и впечатляющие примеры явлений, которые лежат в основе поведения человека и животных и подвергались естественному отбору в процессе эволюции.
«Биология добра и зла» была выпущена Альпиной нон-фикшн в 2018 году — всего через год после ее выхода на английском. Эта объемная книга — почти 800 страниц! — опять-таки посвящена биологии поведения человека, хотя и не повторяет лекционный курс. Взять настолько комплексное явление и предпринять попытку обстоятельно его рассмотреть — это необычайно сложная задача; наверное, в мире найдется немного писателей-биологов, которые были бы готовы принять вызов и взяться за описание феномена такого масштаба.
При переводе оригинального названия книги на русский произошло смещение акцентов, которое может быть превратно истолковано человеком, впервые взявшим в руки книгу: в английском варианте (BEHAVE: The Biology of Humans at Our Best and Worst) упор сделан на поведение, тогда как в русском названии фокус сместился на добро и зло. Эти моральные категории упоминаются в книге, но совершенно точно не служат центром повествования. Сам Сапольски в начале книги говорит о том, что добро и зло определяет контекст — и выстрел, и поцелуй могут интерпретироваться как добрый или подлый поступок, в зависимости от контекста и субъективного взгляда на конкретные события. Эта книга в гораздо большей степени посвящена биологии социальности, нежели истокам или механизмам возникновения морали и этики в человеческом обществе.
Сапольски не ограничивается каким-то одним проявлением человеческой психики, его одинаково интересуют истоки и причины агрессии, любви и ненависти, конкуренции и взаимопомощи, предательства и самопожертвования — весь спектр возможных действий, их эмоциональной и рациональной подоплеки и предпосылок. Сапольски отдает отчет в том, какую непростую задачу поставил перед собой, и старается не углубляться в дополнительные философские и этические проблемы, которые неизбежны, если необходимо оперировать определениями добра/зла, блага/вреда и других многослойных понятий, которые несут в себе мощный эмоциональный заряд. В книге этот вопрос вынесен за скобки: и акт насилия, и акт любви может трактоваться как «добрый» и «злой». Автор сосредотачивается на том, что толкает нас на конкретные поступки, вне зависимости от того, какое действие мы предпримем (или же выберем отказ от действия).
Сапольски организует материал книги довольно нетривиальным образом: он постепенно увеличивает временную шкалу, которой оперирует в каждом из разделов, начиная с десятых долей секунды и заканчивая процессами, влияющими на людей в масштабах поколений. Что направляет человека, когда он принимает решение поступить тем или иным образом? Можем ли мы объяснить или хотя бы заметить то, что повлияло на него в ту самую минуту? А что привело его в это точку и обусловило действия человека за минуты, часы и дни до момента Х? Что в нашем состоянии, окружении, в обстоятельствах нашего воспитания и развития, в наших генах способно повлиять на то, каким будет наше решение?
Что же случится, если испытуемым предварительно дать тестостероновые препараты? Участники становятся щедрее. Гормон заставит вас делать именно то, что в данном социальном контексте будет считаться сексуально привлекательным. А это требует довольно-таки затейливой системы нейронноэндокринных связей, тонко реагирующих на социальное обучение. Поистине трудно найти другое подобное исследование, которое так надежно лишит тестостерон «агрессивной» репутации!
В этом исследовании был еще один любопытнейший аспект, который еще дальше отодвинул миф о тестостероне от реального положения вещей. Как и во всех подобных слепых экспериментах, участники не знали, что им дают — в данном случае это были либо физиологический раствор, либо тестостерон. Тот, кто считал, что получил тестостерон (независимо от того, что ему ввели в действительности), в игре делал менее щедрые предложения. Другими словами, бесстыжим вы становитесь не от собственно гормона, а от веры в то, что причина хамства — море тестостерона.
Дополнительное исследование показало, что в должной ситуации этот андроген способствует просоциальному поведению. В одном из срежиссированных случаев, когда гордость за себя должна была основываться на честности, тестостерон уменьшал количество эпизодов жульничества в игре. В другом случае, где игроки сколько-то денег должны были оставить себе, а сколько-то положить в «общий котел», тестостерон понуждал большинство также к просоциальным решениям.
Что все это означает? А то, что благодаря тестостерону мы сильнее стремимся всеми допустимыми способами получить и поддерживать социальный статус. И ключевым в этой фразе является словосочетание «допустимыми способами». Создайте правильные социальные условия, и при увеличении уровня гормона люди помчатся, обгоняя друг друга, совершать добрые поступки. В нашем мире, где агрессия мужчин встречается на каждом шагу, проблема не в том, что тестостерон увеличивает агрессивность. Проблема в том, как часто мы эту агрессию поощряем.
В первых главах рассматриваются особенности работы отдельных структур в головном мозге человека, которые определяют то, будет ли поступок человека контролироваться рассудком (лобная кора) или человек поведет себя под влиянием эмоциональных импульсов, которые рождаются в лимбической системе, отдельно обсуждая работу миндалины — зоны мозга, которая ответственна за агрессию и страх. Постепенно увеличивая временную шкалу, Сапольски описывает влияние факторов, которые могут влиять на множество поступков в течение долгого времени — гормонов, стресса и алкоголя. Роберт Сапольски описывает все области, которые так или иначе изучают поведение человека, хотя сила и масштаб слияния разных событий и условий могут быть очень неодинаковы.
Книга вышла неоднородной, и это неудивительно, учитывая, какое число дисциплин упоминается по ходу повествования. Я бы сказала, что наиболее «социальные» главы удались Сапольски лучше, чем главы «несоциальные»: про истоки кооперации в очень конкурентном мире он пишет занимательно и тонко, а про генетику — довольно общо и занудно. В некоторых разделах позиция автора до того безапелляционна, что невольно возникает желание полемизировать: например, Сапольски придерживается радикальных детерминистических позиций и на этом основании критикует представления о существовании свободы воли, хотя взгляды других писателей-нейробиологов на этот вопрос не столь категоричны. Отдельные главы написаны настолько увлекательно, что просто невозможно оторваться: читаешь их, словно детектив, где вновь открывающиеся факты и обстоятельства постепенно складываются в удивительно сложную картину, где всё причудливо переплетено. При этом некоторые разделы содержат отрывки, написанные гораздо более сложным языком, что требует от читателя изрядной подготовки или способности на ходу разбираться в сложных явлениях и концепциях:
Зависимость от контекста проявляется и на уровне нейробиологии. Этот гормон укорачивает рефрактерный период (период невозбудимости) нейронов в миндалине, а также в гипоталамусе, куда из нее приходят отростки. Примем во внимание, что рефрактерный период наступает в нейроне после потенциала действия. В этот момент потенциал нейрона характеризуется гиперполяризацией (т.е. нейрон несет больший отрицательный заряд, чем обычно), приводящей к тому, что он оказывается менее возбудим; в результате после потенциала действия следует период покоя. Поэтому более короткий рефрактерный период означает повышенную частоту потенциалов действия. Спросим себя: что повышает частоту потенциалов действия — тестостерон? Нет. Тестостерон заставляет нейроны возбуждаться чаще, если на них действует еще какой-то стимул. Именно так наш гормон усиливает ответ миндалины на страшные лица, но ни на какие другие. Итак, вот что мы имеем: если миндалина уже реагирует на некий социальный стимул, то тестостерон увеличивает силу реакции.
Когнитивный диссонанс, который возникает, если искать в книге ответы на вопросы про добро и зло, исчезает, если рассматривать книгу как фундаментальное исследование истоков и механизмов социального поведения у человека, обезьян и других животных. Даже если читатель не сможет понять, почему же мы становимся добрыми или злыми, совершаем просоциальные или антисоциальные поступки, он сможет вынести из этой книги множество любопытных историй, интересных концепций и неординарных мыслей о том, как устроена ткань общества и как она определяет поведение людей.
У человека, прочитавшего эту книгу, вероятнее всего создастся (скорее обоснованное, чем нет) впечатление, что всё влияет на всё: если смотреть на сложнейшую проблему истоков человеческих поступков последовательно под каждым из углов с целью детально разобраться в причинно-следственных связях происходящего, можно совсем запутаться и окончательно перестать понимать, где же кроется причина наших действий. Однако изучать биологические аспекты вопросов социальных взаимодействий — кооперации и противостояния, единства и сепарации, взаимопомощи и вражды — все-таки стоит. Рассматривая эти проблемы с точки зрения активности отдельных структур мозга, гормонов, нейромедиаторов, воспитания, уклада, влияния генов и индивидуальных особенностей и личного опыта, которые складываются из их взаимодействия со средой, можно разглядеть призрачную сеть, которая создает ткань мироздания и наших с ним взаимодействий, лежащих в основе социального благополучия. Его очень легко разрушить и очень сложно восстанавливать после катастроф и катаклизмов — а история человечества богата событиями, которые разрушали старый уклад жизни и заставляли людей заново выстраивать правила сосуществования; однако хорошая новость состоит в том, что это возможно. Даже у крайне агрессивных и неуживчивых павианов — при определенном уникальном стечении обстоятельств — возможно гораздо более мирное сосуществование, чем то, которого насмотрелся и которое в красках описывает опытный приматолог Сапольски. Это внушает надежду.
По мере углубления в предмет я пришел к неожиданному осознанию: сферы действия человеческого зла и насилия не всеохватны и не фатальны, а научное знание открывает способы обойти их. Пессимисту внутри меня пришлось хоть и с трудом, но признать этот факт и подвинуться, освобождая место оптимисту.
Краткие выводы из «Биологии Добра и Зла» Роберта Сапольски
Наконец, я осилил труд Сапольски «Психология добра и зла», где автор вел рассуждения о природе наших самых хороших и самых плохих поступков. Труд вышел воистину монументальным и охватывает все ныне известные факторы влияния на наши решения: от эволюционных и генетических, до культурных и социальных. Все это с железобетонными подтверждениями в виде сотен экспериментов.
Я настоятельно рекомендую эту работу к ознакомлению любому, кто увлекается или хочет увлечься нейробиологической основой нашей модели принятия решений. Ниже приведу только краткие выводы, которые сделал я, хотя это и капля из моря Сапольски.
1. Триединая модель мозга Маклина
Теперь уже никогда не удивишь этим, но наш мозг обладает тремя слоями, если можно так выразиться: ящера, млекопитающего и человека. Однако, интересно, что наряду осознаваемым нами мыслительным процессом, есть ещё вегетативная система регулирования: часть ствола, ответственная за регуляцию нашей жизнедеятельности. Она неразрывно связана с гипоталамусом, который играет роль проводника, связывая эти две сущности. И работает этот маршрут в обе стороны.
Это значить, что почти все наши мысли будут иметь физические проявления и при должной сноровке мы можем взять их под контроль.
2. Миндалевидное тело
… в нашем мозгу отвечает за агрессию, но ещё и за страх и тревогу. Миндалина активирует выработку глюкокортикоидов (кортизола) и адреналина и отвечает и за страхи: врождённые и выученные. То есть её активирует гипоталамус в ответ на любой раздражитель, чтобы та начала выработку необходимых гормонов. А уже потом сигнал идёт к фронтальной коре, чтобы понять, действительно-ли стимул такой страшный. Если нет, то фронтальная кора глушит миндалину и всё становится хорошо. Однако, если часто повторять процедуру (например, среда этому способствует минными обстрелами или нищетой) то путь до миндалины становится сверх-проводимым, а сама она увеличивается, что несёт дополнительный стресс, вспыльчивость и дополнительную агрессию.
Но довольно интересно, что выученные страхи можно разрушать также, как и создавать — через практику и повторение. Face your fear — правдивая правда, которая работает.
3. Фронтальная кора
… отвечает за долгосрочное планирование, категоризацию, анализ и много ещё чего. Но интереснее всего, что именно здесь располагается наше Эго — барьер социальной приемлемости и Воля. Это как рационально мыслящая часть мозга. И формируется она окончательно в 20–25 лет. До этого она функционирует не на полную катушку. Именно поэтому подростки такие подростки.
Занимательно, что утверждение о силе воли и ее конечности верно, ведь наши нейроны действительно устают после долгого возбуждения, а именно так наша кора глушит сигналы всплески не только миндалины, но и мезолимбической системы.
4. Мезолимбическая дофаминовая система
…ответственна за наше поощрение. Выделение дофамина (нейромедиатора, такого желанного нашим мозгом)в ней связано даже не с получением награды, а с ее ожиданием, при этом сила выброса пропорциональна неопределенности полученная награды. Это понятно. Да?
Тут никаких особых выводов, только то, что ожидание праздника, действительно приятнее самого праздника… особенно, если о празднике вы не знаете.
5. Тестестерон
…обычно ассоциируется с агрессией, но вот интересный факт: этот гормон активирует механизм завоевания авторитета и не обязательно это будет достигнуто путем агрессии. Если ситуация располагает, что для повышения авторитета нам нужно внести себя спокойно и мудро, то именно так мы себя вести и будем под воздействием тестестерона. Интересно, как он сам связан с серотонином?
То есть тестестерон по сути нейтрален, но отмечает важность для нас завоевания авторитета на гормональном уровне.
6. Окситоцин
… отвечает за доверие, это уже ясно, как день, однако этот гормон делает нас доверчивыми со своими, а с чужими заставляет вести себя жёстче. То есть крепнет связь Я+Мы, зато слабеет Мы+Они. Таким образом, впрыснув в вену (а лучше в нос) немного окситоцина, люди действительно добреют, но только к людям близкого круга. А всем, кто к этому кругу не принадлежит лучше поостеречься.
В общем, не всегда гормон любви (как окситоцин ещё называют) работает на любовь. Думаю мозги крестоносцев тоже были им наполнены, когда они топили Европу в крови.
7. Стресс
… возникает под воздействием глюкокортикоидов — картизола и преднезалона. При этом, влияние стресса имеет вид перевернутой «U» (параболический). То есть в малых дозах стресс вызывает подъемы настроения и эффективности, но затяжной стресс может в значительной мере их ослабить. (Возможно, во время стресса выделяются эндорфины, которые быстро распадаются). Последний эффект затяжного стресса несёт за собой усиление активности миндалины и ее связи с гипокампом, при этом ослабляя активность коры.
А это значит больше паранойи и меньше здравого смысла.
8. Подростки
… значительно отличаются от взрослых по функционированию мозга: их лобная кора неспособна к полноценной функции из-за незаконченной миелинизации нейронов (белое вещество), так получается, что она не может регулировать эмоции. В дополнение, все обильно приправляется тестестероном и эстрогеном.
Вот так и получается, что подростки не способны к рациональному мышлению, построению прогнозов и до 20-25 лет.
9. Но если говорить о мозге новорожденных,
… то все становится ещё интереснее. В своих работах, Пиаже высказал идею о четырех стадиях развития, однако принимал во внимание только интеллектуальную сторону вопроса. В то время, как эмоциональный интеллект в равной, а то и большей мере влияет на личность. Одновременно можно сказать о высокой роли матери в формировании детей, при этом она не просто даёт еду, но нечто более важное — осознание своей значимости и нужности. Это показывают эксперименты Харлоу на макаках. Интересно, что в развитии каждого ребенка присутствует период, когда его мозг отключает выработку глюкокортикоидов, чтобы стимулировать рост, а безопасность возлагает на мать.
Все эти факторы ослабляют гипоталамус и фронтальную кору, одновременно увеличивая нормальный уровень глюкокортикоидов и размер миндалины, а это в свою очередь ведёт к снижению интеллектуального уровня, усидчивости и росту агрессии в целом. Социальный уровень детства, что удивительно, играет в этом значительную роль.
10. Культура
Если говорить о внешнем факторе, который сильно бы влиял на развитие и принятие решений, то нельзя обойти вниманием культуру. Она начинает проникать в нас ещё, когда мы находимся внутри наших мам, формируя наши вкусы. Далее родители с первыми годами жизни встраивают культуру в наше Я. А после, главенствующую роль могут занимать и сверстники, начиная игры длиной в жизнь.
Выделяют четыре типа воспитания, характерных для каждой из культур (первый — самый крутой):
Теперь о формировании пола. Раньше считалось, что половое самоопределение диктует нам среда, однако, серия проведенных экспериментов показала, что формирование пола происходит в результате тестестероновой активации внутри материнской утробы. При этом, если вмешаться в этого процесс на третьем триместре, то можно повлиять на формирование мозга и получить мальчика в девочке. Однако, влияние не безгранично, можно только повышать и без того предрасположенный мозг.
Удивит вас также и то, что влияние среды может происходить непосредственно на генетическом уровне. То есть и Фрейд, и Харлоу, и учёные генетики параллельно пришли к одним выводам— детство важно.
11. Гены
Поразительно, но укоренившееся мнение о генах имеет две проблемы: те, кто не придают им значения недооценивают их значимость, а те кто считают их святым Граалем сильно преувеличивают. Истина где-то посередине.
У человека есть 20 000 генов, каждый из которых отвечает за производство определенного белка. И у каждого из этих генов есть выключатель, который стартует выработку. Так вот, сами по себе гены ничего не значат, без этих выключателей. А последние в свою очередь очень сильно зависят от окружающей среды. Да настолько, что под ее воздействием может измениться вся последовательность генов, что намного важнее. Это называется эпигенетическими событиями, которые даже могут передаваться следующему поколению.
Все эти факторы, конечно важны, но их влияние зачастую переоценено. Ведь если отвечать на самые интересные вопросы сравнения себя с соседом, то легко перепутать наследственность и наследуемость генов, то есть вероятность наследования и угасание при наследовании.
Все становится ещё более запутано, когда становится ясно, что влияние гена обусловлено средой, а влияние среды — генами. То есть мы можем сказать насколько определенный ген влияет, например, на рост, только в той среде, в которой он изучался. Да и так, сказать, что один ген отвечает за то, а этот за это — невозможно. Их влияние носит незначительный характер.
12. Эволюция и время.
Самой крупной ошибкой, которую совершил наш предок — было создание сельского хозяйства. Именно оно подтолкнуло людей вести оседлый образ жизни и производить излишки, что привело к появлению территориальных конфликтов и социальному неравенству. Вот так время и желание становиться лучше может наносить вред в долгосрочной перспективе. И этот факт доказывает, что эволюция не действует «наперед».
И прежде, чем двигаться дальше, давайте взглянем пристальнее на эволюцию и развеем некоторые предубеждения:
Эволюция, вопреки расхожему мнению, не является видовой или групповой, а зиждется на трёх ногах: индивидуальном отборе (сорри, каждый сам за себя), родовом отборе (помощи близким родственникам) и кооперации или реципрокном альтруизме (я помогу тебе на будущее). Это значит, что ни одно животное не бросится в пасть к тигру, чтобы остальные могли выжить.
Однако, к трехногому табурету, можно добавить и неогрупповой отбор, когда приобретенный всем признак теряет свою значимость. Когда все крутые, никто не крут 🙂
13. Социальный конформизм
Давайте представим, что вы собрались поучаствовать в эксперименте по определению длинны отрезков вместе с восьмью другими испытуемыми. Всё идёт хорошо, пока вам не показывают отрезки, первый из которых явно длиннее. Вы думаете «Изи!». Но вот все остальные говорят, что длиннее второй отрезок. И вот настаёт ваша очередь. Что вы сделаете? Пойдёте против большинства или дадите заведомо неверный ответ, чтобы не выделяться? Я скажу, что с 75% вероятностью — второе.
Социальный конформизм обнаруженный в экспериментах Аша с принятием мнением большинства наглядно демонстрирует нашу жажду принадлежности.
14. Социальный интуитивизм
… предполагает подсознательную сторону морали: мы придерживаемся наших принципов, а уже потом их рационализируем.
15. Эмпатия — что это?
Сие можно выразить словами «Твоя боль становится моей». Но это относится и к «заразительным» эмоциональным состояниям. Самое сложное здесь понять, где грань между тем, что достойно эмпатии, а что нет. Впору вспомнить разделение мы или они, групповой отбор и реципрокный альтруизм (когда мы делаем что-то для кого-то совсем незнакомого, в надежде, что он будет нам должен). Зеркальные нейроны, которые так и просятся наружу, здесь сильно перепиарены: сейчас считают, что именно они отвечают за эмпатию, но это лишь упрощение. Гораздо большее влияние оказывает императив, заложенный в нас с детства, внутренний моральный компас.
Поскреби альтруиста и под ним будет эгоист. То есть почти всегда под чистым альтруизмом состоит реципрокность, и нет ничего плохого в том, чтобы радоваться своей благодетели. Нам всегда проще помогать кому-то знакомому, чем абстрактному.
16. Помните динозавров?
Те, которые отрастили перья, чтобы улучшить теплообмен? Ага, не чтобы летать, а чтобы греться. Это потом эволюция слепила птиц, потому, что могла. С нашим мозгом произошло тоже самое. Он просто не успел эволюционировать и отрастить новые зоны, ответственные за мораль, этику и социальность.
Потому ему так трудно определять метафоры: то и дело путает теплые взаимоотношения и теплый кофе, обрабатывая эти определения одним и теми же нейронными контурами.
Да и в принципе, феномен морали, да и любое наше деяние, самое хорошее или самое плохое, нельзя описать чем-то одним. Целый каскад переменных влияет на нас каждую секунду: эволюционные особенности, фрейминг, гены, среда и экономическое положение, опыт, детство, травмы, окружение, ситуация, уровень нейромедиаторов и взмахи крыльев бабочки на другом полушарии. В общем, основная мысль книги: все зависит от обстоятельств.
В книге также приводится куча всего интересного, что я сознательно опустил, но очень рекомендую ознакомиться.
Всем большое спасибо за внимание. Надеюсь, этот сумбурный конспект будет полезен не только мне. А вам я пожелаю счастья-здоровья и корабль любви.
Ах да, ещё ж канальчик в телеге: контент без воды и рекламы. Теперь точно все ☺