Жизнь есть сон о чем

Жизнь есть сон

Смятение Сехизмундо, когда он просыпается в кандалах и звериных шкурах, не поддаётся описанию. Клотальдо объясняет ему, что все, что тот видел, было сном, как и вся жизнь, но, говорит он назидательно, «и в сновиденьи / добро остаётся добром». Это объяснение производит неизгладимое впечатление на Сехизмундо, который теперь под этим углом зрения смотрит на мир.

Басилио решает передать свою корону Астольфо, который не оставляет притязаний на руку Эстрельи. Инфанта просит свою новую подругу Астреа раздобыть для неё портрет, который принц Московии носит на груди. Астольфо узнает её, и между ними происходит объяснение, в ходе которого Росаура поначалу отрицает, что она — это она. Все же правдами и неправдами ей удаётся вырвать у Астольфо свой портрет — она не хочет, чтобы его видела другая женщина. Её обиде и боли нет предела, и она резко упрекает Астольфо в измене.

Узнав о решении Басилио отдать корону Польши принцу Московии, народ поднимает восстание и освобождает Сехизмундо из темницы. Люди не хотят видеть чужестранца на престоле, а молва о том, где спрятан наследный принц, уже облетела пределы королевства; Сехизмундо возглавляет народный бунт. Войска под его предводительством побеждают сторонников Басилио, и король уже приготовился к смерти, отдав себя на милость Сехизмундо. Но принц переменился: он многое передумал, и благородство его натуры взяло верх над жестокостью и грубостью. Сехизмундо сам припадает к стопам Басилио как верный подданный и послушный сын. Сехизмундо делает ещё одно усилие и переступает через свою любовь к Росауре ради чувства, которое женщина питает к Астольфо. Принц Московии пытается сослаться на разницу в их происхождении, но тут в разговор вступает благородный Клотальдо: он говорит, что Росаура — его дочь, он узнал её по шпаге, когда-то подаренной им её матери. Таким образом, Росаура и Астольфо равны по своему положению и между ними больше нет преград, и справедливость торжествует — Астольфо называет Росауру своей женой. Рука Эстрельи достаётся Сехизмундо. Со всеми Сехизмундо приветлив и справедлив, объясняя своё превращение тем, что боится снова проснуться в темнице и хочет пользоваться счастьем, словно сном.

Что скажете о пересказе?

Что было непонятно? Нашли ошибку в тексте? Есть идеи, как лучше пересказать эту книгу? Пожалуйста, пишите. Сделаем пересказы более понятными, грамотными и интересными.

Источник

Краткое содержание Кальдерон Жизнь есть сон

Впрочем, что и произошло после рождения Сехисмундо. Его мама при родах умирает, а король сразу же винит во всём новорождённого ребёнка и требует закрыть его в темнице.

Ничего не подозревающий молодой человек, не понимает причину, по которой его заточили в башне, как и о своём королевском происхождении.

У короля нет больше других детей, а на его трон претендуют двое племянников. Эстрелья и Астольфо обращаются с просьбой к королю выбрать кого-то из них. На что Басилио им отвечает, что наследник есть и это его родной сын Сехисмундо.

И в один из дней, Басилио всё же решает освободить Сехисмундо, с надеждой, что он оправдает его намерения и станет наследником престола. У принца появляется шанс проявить себя с хорошей стороны. Усыпив, Сехисмундо доставляют во дворец. Но, к великому сожалению, принц показывает себя довольно злым и наглым. Практически сразу он убивает слугу. И это совсем не из-за предсказаний, а из-за того, что рос он как зверь в заточении.

Корольне выдерживает и просит снова усыпить Сехисмундо, чтобы вернуть его в темницу. Проснувшись на следующий день, молодой человек оказывается в смятении, он не понимает, как такое могло с ним произойти. На что, Клотальдо ему поясняет, что то, что с ним произошло это сон и вся жизнь, это тоже сон. Невероятное впечатление произвели эти слова на Сехисмундо.

Басилио понимает, что трон лучше передать Астольфо и объявляет о своём намерении во всеуслышание. Но, народу Польши решение отдать корону принцу Московии не нравиться, и они решают устроить восстание. Никто не хочет видеть во главе своей страны чужестранца. А про то, что настоящий принц заточён в замке, уже стало известно всему народу. Первым делом будет освобождён Сехисмундо.

Принц, узнав всю правду, возглавит восстание против короля. Под его предводительством войска разгромят сторонников Басилио, и он будет повержен. Практически сразу король начнёт готовиться к смерти.

Но принц не станет убивать короля, а простит его за всё, преклонив перед ним колено, тем самым нарушив пророчество. Он поведёт себя как преданный и послушный сын. Сехисмундо многое осознал и переосмыслил, во время повторного заточения. Теперь он понимает, что хочет быть милосердным и благоразумным монархом, а «сон» стал для него лучшим учителем. Свои же перемены принц объяснил тем, что боится вновь оказаться в темнице…

Отцу же Сехисмундо поясняет, что даже самый добрый от рождения человек в заточении может стать диким зверем.

Благородство и разум взяли верх над главным героем. Это религиозно-философская драма, целью которой было красочно показать человеческие натуры и их жизнь.

Можете использовать этот текст для читательского дневника

Сейчас читают

Казанова мирно спит в своей постели, уснул он случайно, так как были разбросаны книги, а свечи уже давно догорели. Гусар принес свечу, чтобы не было кромешной тьмы. Казанова во сне продолжает видеть прекрасных женщин и называет их имена

Сегодня мы познакомимся с одной увлекательнейшей сказкой великого немецкого писателя «Огниво».

Произведение по жанровой направленности представляет собой мистический роман, отличающийся захватывающим и неординарным сюжетом, мелодраматическими отношениями, интригой, погонями, завораживающими преследованиями.

Сергей Васильевич Никитин – молодой учитель словесности в городской гимназии. Он холост и делит квартиру со своим коллегой – преподавателем истории и географии Ипполитом Ипполитовичем.

Известная сказка «Маугли» сильно отличается от мультфильма. Мультфильмы были сняты на основе книги. Книга Киплинга является мрачным и жестоким произведением. «Братья Маугли» входит в сборник рассказов «Книга Джунглей».

Источник

Иванов Р. «Жизнь есть сон» Кальдерона: вырождение Возрождения.

«Жизнь есть сон» Кальдерона: вырождение Возрождения

Выражение, ставшее названием знаменитой пьесы, входит в ряд метафор, характерных для литературы барокко: «мир (жизнь) — книга, мир — театр» и т. п. В этих афоризмах заключена сама суть барочной культуры, трактующей мир как произведение искусства (сон также понимается как творческий процесс). Барокко как стиль в искусстве, в частности в литературе, ограничен временными рамками: конец XVI — начало XVIII вв.

В эти полтораста, приблизительно, лет мы наблюдаем, как это направление «мигрировало» по Европе, зародившись в Италии и умерев в России, а именно в творчестве Симеона Полоцкого. Очевидно, что расцвет барокко, эпоха его наивысшего влияния, приходится на XVII век. В это столетие стиль приходит в Испанию и находит своего ярчайшего представителя — Кальдерона де ля Барку (1600—1681).

Этимология термина точно не установлена. Он может происходить как от португальского выражения perola baroca (жемчуг неправильной формы), так и от латинского слова baroco (особо сложный вид логического умозаключения) или французского baroquer («размывать, смягчать контур» на художническом арго).

Трудно отдать предпочтение какой-то из версий, ибо барокко — это и неправильность, и сложность, и пресловутая «размытость». Все три эпитета подходят для характеристики творчества приверженцев барокко. Оно противостоит ясной и оптимистической картине, созданной художниками Ренессанса.

Барокко вообще есть следствие, так сказать, вырождения Возрождения. Мастеров ренессансной культуры отличал благожелательный, доходящий до воспевания, интерес к Человеку. Но оказалось, что человек (уже со строчной буквы) не способен влиять ни на свою эпоху, ни на себе подобных и не в силах ничего исправить. Наступило разочарование. В литературе испанской его отражением явился, разумеется, Дон-Кихот — прекраснодушный безумец, чьи высокие помыслы реальному миру не нужны и даже вредны.

От позиции Сервантеса всего один шаг до философско-творческого кредо Кальдерона. Не следует, считает он, отчаиваться от того, что жизнь нельзя изменить, — ведь она есть всего лишь сон, фикция. Законы жизни — это законы сна.

Поэтому не вполне верно говорить, что литература барочного направления обращается к миру грез и сновидений: это действительность трактуется в ней как сновидение, насыщенное символами и аллегориями. Типичные признаки барокко: нарочито нереальные характеры и ситуации, ветвистые метафоры, претенциозность, тяжеловесная риторика, — все это присуще путаному сну, а не яви. Немудрено, что писатели так называемого ренессансно-реалистического направления, как Шарль Сорель, называли барочные «сновидческие» произведения «галиматьёй, способной загнать в тупик самый изворотливый ум». (Так дневная логика объявляет абсурдом сны, которые, пока мы их видим, кажутся нам полными смысла и значительности.)

Афоризм «Жизнь есть сон», столь подходящий для определения сущности всего барокко, кажется тождественным другим барочным выражениям — «Жизнь есть театр», «книга» и так далее. На самом деле между ними есть серьезная разница. Если жизнь есть пьеса или книга, то ее персонажи всецело подчинены Автору, или, говоря традиционней, Богу. А если жизнь есть сон, то персонаж одновременно и является этим Автором, коль скоро этот сон — его собственный. Здесь — симптом той двойственности, которая отличает искусство барокко вообще и пьесу Кальдерона в резкой частности: признание и бесправия человека, и его силы. Как удачно сказал Тургенев, «существо, решающееся с такой отвагой признаться в своем ничтожестве, тем самым возвышается до того фантастического существа, игрушкой которого оно себя считает. И это божество есть тоже творение его руки». Барокко представляет собой сочетание несочетаемого — Средневековья и Ренессанса, или, по словам проф. А. А. Морозова, «готики и эллинизма». Смешалось усвоенное Возрождением античное почтение к человеку, «равному богам», — и схоластическая мысль о тотальной зависимости человека от Вседержителя.

Примирить эти две позиции оказалось элементарно, стоило только объявить мир иллюзией. Иллюзорно величие человека, но иллюзорна и его зависимость от божества. Разумеется, сам Кальдерон, ревностный католик, никогда не согласился бы с тем, что это «случилось» в лучшей его пьесе. Однако рассмотрим её и убедимся в этом.

«Жизнь есть сон» — мрачное философское произведение, и трудно согласиться с его переводчиком Бальмонтом, полагавшим, что, берясь за чтение пьесы, «мы вступаем в чарующий мир поэтических созданий». Многие видные писатели и литературоведы не в восторге от переводов, выполненных этим литератором Серебряного века, всех зарубежных авторов «рядившим в свои одежды». Но все же Бальмонт — поэт декаданса, течения несколько схожего с барокко: то же разочарование, та же тяга к символам… Поэтому его перевод Кальдерона кажется удачным, ибо недостатки получившегося текста можно отнести к изъянам, общим для этих авторов, а точнее — этих литературных направлений.

Пьеса начинается с того, что Сехисмундо, принц, с рождения заточенный своим отцом в специально отстроенной башне, жалуется и негодует, обращаясь к небу. Не зная истинного своего «греха» (зловещих знамений, предвестивших его появление на свет), он все же признает, что наказан справедливо:

Твой гнев моим грехом оправдан.

Грех величайший — бытие.

Тягчайшее из преступлений —

Родиться в мире. Это так.

Очевидно, эти понятия внушены несчастному его учителем Клотальдо, потчевавшим узника религиозными догматами об изначальной греховности человека. Усвоивший католическую веру, Сехисмундо недоволен лишь тем, что за общий «грех рождения» расплачивается он один. Позже принц становится равнодушен к этой «несправедливости», когда осознает, что «жизнь есть сон».

Жить сновиденьем каждый час (…)

И каждый видит сон о жизни

И о своем текущем дне,

Хотя никто не понимает,

Сон может быть плохим, может быть хорошим, но в любом случае он представляет собой иллюзию. Следовательно, нет никакого смысла сетовать на свою судьбу.

К этой мысли он приходит после того, как был прощен, призван ко двору, свершил там несколько жестоких и безнравственных поступков и, отринутый, вернулся в первоначальное состояние заключенного. Мы видим в этом своеобразную трактовку религиозного постулата о бессмертии души, которая может жить-грешить (иначе говоря, спать), но по смерти (пробуждении) ее ждет возвращение в потусторонность. Поскольку Сехисмундо не умер, т. е. не «проснулся» окончательно, он понимает свою жизнь в заключении как сон, а краткое пребывание на воле, соответственно, как сон во сне. Итак, говоря языком священника, в сей юдоли все бренно: и преступление, и возмездие, и печаль, и радость:

И лучший миг есть заблужденье,

Раз жизнь есть только сновиденье.

…Люди той страны, где протекает действие (Полония), не ведают, что король Басилио заботился об их благе, когда лишал свободы своего жестокого сына. Народ знает только, что Сехисмундо — «царь законный», а некий Астальфо, которому король хочет передать трон, — «чужеземец». Поднимается мятеж, восставшие солдаты направляются к опальному принцу, желая возвести его на престол. Узник, проникнутый своей философской концепцией, отказывается было от такой чести:

Я не хочу величий лживых,

Без заблуждений существует,

Но один из вошедших к нему находит верные слова:

Всегда случалось, что в событьях

И был твой предыдущий сон.

Сехисмундо легко с ним соглашается (вещие сны вполне укладываются в его концепцию) и решает «уснуть» еще раз:

Ты хорошо сказал. Да будет.

Пусть это было предвещенье.

Уснем, душа, уснем еще.

Эта реплика очень важна. Не «предвозвещенье» повлияло на решение принца. Он сам решает, считать ли ему свой мнимый сон «вестью» о «событьях многозначительных».

Итак, само по себе «предвещенье» ничего не значит. Это человеку решать, что считать таковым, а что нет. Позднее Сехисмундо, захватив королевский дворец, обвинит своего отца именно в том, что тот доверился знамениям и заточил сына; не знамения виновны, а человек:

То, что назначено от неба (…),

И никогда нам не солжет.

Но тот солжет, но тот обманет,

Кто, чтоб воспользоваться ими

Во зло, захочет в них проникнуть

Так, прикрываясь вполне христианским постулатом о непознаваемости божьей воли, в пьесу проникает мысль о самостоятельности человека, о его праве на выбор и об ответственности такого выбора.

Один лишь этот образ жизни,

Одно лишь это воспитанье

Жестокие внедрить привычки:

Хороший способ устранить их!

В конце своего длинного монолога он заявляет о «приговоре неба», который невозможно предотвратить, — и тут же делает нелогичный ход, отменяющий все «приговоры», земные и небесные: прощает отца:

Встань, государь, и дай мне руку:

Что ты ошибся, захотев

Так победить его решенье;

И вот с повинной головою

Жду твоего я приговора

Следует проникновенная реплика короля, признающего Сехисмундо своим наследником, к вящей радости окружающих. Принц произносит «ударную» заключительную фразу:

Сегодня, так как ожидают

Меня великие победы,

Да будет высшею из них

«Победа над самим собою» — победа над предопределённой судьбой.

…На первый взгляд, финал пьесы гласит о том, как посрамлен дерзновенный человек (Басилио), решивший избежать предсказанного небесами события вместо того, чтобы смиренно ждать его. Но с тем же успехом можно сказать, что Кальдерон живописует фиаско суеверной личности, едва не сгубившей родного сына из-за веры в знамения. Это двойное толкование, как и сам стиль барокко, выходит за пределы католических догм, приверженцем которых являлся автор.

Следующий пример барочного «дуализма» ещё наглядней.

концепция глубоко антирелигиозна, ибо предполагает единственного Творца — человека, видящего сон. Само божество таким образом сводится до уровня одного из фантомов сновидения. Понятие греха и посмертной метафизической кары обессмысливается: как можно наказывать за проступок и даже преступление, сколь угодно тяжкое, если оно лишь приснилось?

Так становится «размытой» сама личность Сехисмундо: то ли он вправду постиг высшую истину, то ли он пройдоха, придумывающий вздорные оправдания своим злодействам…

С точки зрения законодателей барокко, одним из главных достоинств произведения является неоднозначность, возможность различных толкований. «Чем труднее познается истина, — изрек испанский философ того времени, — тем приятнее её достичь». Но двуликость стиля, обращенного и к чувственной античности, и к чопорному средневековью, автоматически приводит к тому, что в барочных произведениях достигать приходится не одну, а две истины, и притом равноправные. Зритель не знает, какой отдать предпочтение, даже если ему известно (как в случае с Кальдероном) мнение автора на сей счет.

Понятно, почему уже в XVIII веке термин «барокко» стал употребляться для отрицательной характеристики «чрезмерно сложных для восприятия» литературных трудов. Несмотря на это, очень многое из арсенала этого стиля вошло в культурный обиход, в том числе, бесспорно, и замечательный афоризм, ставший заглавием пьесы.

Источник

Кальдерон как выразитель принципов барокко в испанской драматургии 17 века. Анализ драмы «Жизнь есть сон».

«Жизнь есть сон», анализ пьесы Кальдерона

Анализ пьесы «Жизнь есть сон»

Знаменитая пьеса Педро Кальдерона де ла Барка впервые была представлена публике в 1635 году. Созданная в период расцвета испанской литературы, она стала одним из знаковых произведений своей эпохи. В ней драматург наиболее полно раскрыл истинную сущность человеческого бытия и натуры. А помог ему в этом им же разработанный жанр религиозно-философской драмы.

«Жизнь есть сон» — пьеса из трёх «хорнад» (действий). Слово «хорнада» имеет испанские корни и обозначает «жизненный путь человека, пройдённый за день». Художественное время драмы как раз и состоит из трёх дней: в первый (Сехисмундо – узник в тюрьме) – происходит расстановка героев на конфликтных позициях, во второй (Сехисмундо– принц во дворце) – напряжение достигает кульминации, в третий (Сехисмундо – заключённый и будущий король) – происходит развязка.

Три хорнады становятся в пьесе и тремя этапами взросления человеческой души. В первый день мы видим Сехисмундо – человеком, который мало чем отличается от зверя: он всю жизнь провёл среди диких скал и ему знакомо лишь это естественное существование, лишённое человеческих чувств и морали.

Вырванный из привычной ему среды, герой проявляет себя как настоящий зверь – жестокий, кровожадный, мстящий за свои былые унижения всем, в том числе, и родному отцу. Власть второго дня открывает в Сехисмундо самые худшие качества – эгоизм, несдержанность, похоть.

Ознакомившись с анализом пьесы «Жизнь есть сон», обратите внимание на другие сочинения:

По произведению: «Жизнь есть сон»

По писателю: Кальдерон Педро

Анализ Философская драма Кальдерона «Жизнь есть сон».

Знаменитая пьеса Педро Кальдерона де ла Барка впервые была представлена публике в 1635 году. Созданная в период расцвета испанской литературы, она стала одним из знаковых произведений своей эпохи. В ней драматург наиболее полно раскрыл истинную сущность человеческого бытия и натуры. А помог ему в этом им же разработанный жанр религиозно-философской драмы.

«Жизнь есть сон» — пьеса из трёх «хорнад» (действий). Слово «хорнада» имеет испанские корни и обозначает «жизненный путь человека, пройдённый за день». Художественное время драмы как раз и состоит из трёх дней. Три хорнады становятся в пьесе и тремя этапами взросления человеческой души.

В первый день мы видим Сехисмундо – человеком, который мало чем отличается от зверя: он всю жизнь провёл среди диких скал и ему знакомо лишь это естественное существование, лишённое человеческих чувств и морали.

Вырванный из привычной ему среды, герой проявляет себя как настоящий зверь – жестокий, кровожадный, мстящий за свои былые унижения всем, в том числе, и родному отцу. Власть второго дня открывает в Сехисмундо самые худшие качества – эгоизм, несдержанность, похоть.

Проснувшись в темнице, бывший принц приходит к выводу, что «жизнь – есть сон», и не изменяет ему даже после того, как узнаёт от Росауры подробности своего вполне реального царствования. В уста Сехисмундо Кальдерон вкладывает основное христианское положение всех времён и народов: «Мы здесь до пробуждения спим». Осознав это, Сехисмундо решает творить добро, как то единственное, что оставляет свой след – как во сне, так и в человеческом существовании.

Справиться со своими животными наклонностями герою удаётся только после знакомства с жизнью – её радостями и огорчениями, её богатством и тщетой. Таким образом, автор утверждает идею человечности

, живущей в каждом из нас и находящей себя вопреки всему. Главное, чтобы сам человек осознавал себя личностью, способной как на дурные, так и на добрые поступки.

Жизнь есть сон

Кальдерона, думаю, все более-менее помнят. Этот билет – две странички компиляции из материалов для коллоквиума и краткий пересказ драмы.

Драма Кальдерона «Жизнь есть сон», опубликованная в 1636 г

., — пожалуй, самая загадочная и глубокая драма Кальдерона. Мысль о
быстротечности, кратковременности человеческой жизни
, породившая метафорическое уподобление ее сну, — одна из древнейших. Мыслители и художники барокко были особенно сосредоточены на проблеме
бренности и иллюзорности земного бытия, противопоставляя им вечность и бессмертие духа.
Важной драму «Жизнь есть сон» можно с

Черты барокко в драме «Жизнь есть сон» Кальдерона.

В драматургическом наследии Кальдерона большое место за­нимают морально-философские и религиозные драмы. Среди них знаменитая, пьеса «Жизнь есть сон» (1635). История принца Се-хизмундо, которому при рождении было предсказано, что он ста­нет жестоким тираном, и которого поэтому отец — польский ко­роль Басилио — с детства заключил в уединенную башню, где он воспитывался вдали от людей, через христианские легенды о Варлааме и Иосафате восходит к восточным преданиям о Будде. Для Кальдерона эта история стала поводом для размышлений о коренных проблемах бытия, о смысле и назначении власти и т. п.

Много лет Сехизмундо уже томится в цепях в своей башне. Басилио решает проверить справедливость предсказания: по его приказу сына во сне переносят во дворец и, когда тот просыпает­ся, объявляют ему, что он наследник престола. Очень скоро, однако, обнаруживается дикий и необузданный нрав принца и подтверждается пророчество. Сехизмундо во сне вновь перено­сят в башню и убеждают затем, что все происшедшее было лишь сновидением. Но народ, узнав о законном наследнике престола, восстает, требуя передать власть в руки Сехизмундо, а не московского принца Астольфо, избранного Басилио себе в преем­ники. После недолгих колебаний Сехизмундо становится во главе восставших и одерживает победу, но лишь для того, чтобы «над самим собой победу одержать» и «добро творить».

Нигде, быть может, барочное мироощущение Кальдерона не получило более полного выражения, чем в этой пьесе. Горькие размышления принца о зыбкости границ между явью и сном, ре­альностью и фантазией, конечно, созвучны настроениям самого драматурга, как и неостоический идеал человека, к которому приходит Сехизмундо. Однако содержание пьесы этим отнюдь не ограничивается.

Не случайно действие драмы перенесено Кальдероном в Польшу. Со времен «Великого князя Московского» Лопе де Бе­ги, впервые в европейской литературе художественно запечатлев­шего события «смутного времени» в России, славянская тема вошла в испанскую драматургию как рассказ о «великой смуте», междоусобных столкновениях и борьбе за власть, о сложных вза­имосвязях между Московией и Польшей и т. д. Из всего многооб­разия мотивов, связанных со славянской темой, Кальдерон выде­лил и поднял, прежде всего, вопрос о смысле и назначении власти, о воспитании качеств идеального правителя.

Подобно герою «Великого князя Московского», Сехизмундо приходит к власти благодаря поддержке народа. Но в отличие от Грегорио, сформировавшегося как идеальный правитель в обще­нии с народом, в познании его нужд и чаяний, Сехизмундо выра­батывает в себе качества истинного монарха в длительных стра­даниях, в результате осознания тщеты плотских страстей, при­зрачности земных благ и необходимости отречения от этих благ, победы над собой во имя возможности творить добро.

Религиозные основы подобных воззрений несомненны. Однако и в данном случае Кальдерон далек от слепого следования догмам католицизма. Драматург уповает на разум как на силу, способную помочь человеку обуздать страсти. Он отстаивает право человека на свободу вообще. В программном монологе первого акта Се­хизмундо, сравнивая себя с птицей, зверем, рыбой, ручьем, с тоскливым недоумением спрашивает: почему он, в ком больше свободы воли, жизни, чувства, знанья, страсти, свободен в мень­шей мере, чем твари божьи или мертвая природа. Отцовская ти­рания лишила Сехизмундо возможности выбора и, сделав его иг­рушкой страстей, предопределила его необузданные, тиранические поступки, когда он впервые оказался во дворце. Осознание брен­ности земных страстей позволило принцу познать истинную сво­боду и по доброй воле предпочесть насилию добро. И в этой пьесе, как и в некоторых других, религиозные воззрения драматурга становятся формой выражения его «христианского гуманизма».

Мотив сна – быстротечность чел. жизни, но чел. может найти опору в стойкости духа. Свободная воля – внутренняя воля, которая помогает чел. не быть рабом своих животных страстей. Сехисмундо в первом своем монологе говорит только о внешней свободе. О внутр. он не знает à он зверь. Потом он становится внешне свободным à зверь, вырвавшийся на свободу. И только когда он добровольно смиряет себя, он становится свободен внутренне и становится человеком. Рок и свободная воля чел.:

2) воплощение красоты мира. То самое солнце, которое светит в пещеру, но которого люди не видят, потому что обращены к нему спиной. Это неоплатоническая идея.

Когда С. стал человеком, он одновр. восстановил и честь Р., выдав замуж за Астольфо, которые ее и обесчестил. Но она чел не стала, потому что не отказалась от мести.

Источник