ты зачем усы сбрил у кого
«Зачем Володька сбрил усы»? Где ещё играл этот актёр
— Я тебя тоже не сразу узнал…
— Да?
— Угу! Ты зачем усы сбрил?
— Что?
— Я говорю — зачем усы сбрил, дурик?
— У кого?
— Простите, с кем имею честь?
— Лодыженский, Евгений Николаевич, школьный друг этого дурика! Вы не знаете, зачем Володька усы сбрил?
Роль Лодынежского сыграл актёр Роман Филиппов. Он был мастером эпизодов, Филиппова можно встретить во многих известных советских фильмах.
Двенадцать стульев
Вот, например, Филиппов играет Ляписа-Трубецкого в фильме Леонида Гайдая. Кстати, Филиппов пробовался на роль Феди из «Операции Ы» и вполне мог подойти на эту роль, если бы Гайдаю не приглянулся больше Алексей Смирнов.
Джентльмены удачи
Уголовник, которого герой Леонова собирается лишить зрения — тоже Роман Филиппов. В этом фильме его загримировали, при этом сразу бросается в глаза большой рост актёра — почти два метра. Филиппов сморится угрожающе на фоне метра шестьдесят пять Леонова.
Старики-разбойники
Герой Филиппова крадёт деньги у героя Никулина. В этом фильме рассмотреть актёра получится только в конце, в зале суда.
Кстати, старики-разбойники воруют «Портрет молодого человека» кисти Рембрандта. Эта картина существует на самом деле и хранится в Эрмитаже. На сайте музея картина значится как «Портрет молодого человека с кружевным воротничком».
На самом деле, Роман Филиппов был актёром не только кино, но и театра. В театре он проработал более тридцати лет. Помимо харизматичной внешности, у актёра был густой бас, может быть поэтому ему так часто доставались колоритные роли в кино.
Роман Филиппов доказывает своим примером, что даже маленькую эпизодическую роль можно сыграть так, что зрители её запомнят на всю жизнь.
Зачем Володька сбрил усы. Большой рассказ про актера Романа Филиппова
Культовая комедия 1971 года «Джентльмены удачи». Маленький неврастеник и бандит, герой знаменитого Евгения Леонова, не от смелости, а от страха выставляет пальцы: «Моргалы выколю!» Великан и бандит, герой Романа Филиппова, скукожился, сник и отступил. Его партнеры — звездные и народные, комики и трагики. А он почти без регалий, но всегда знаменитый и узнаваемый. Роман Сергеевич Филиппов ростом в два метра и весом в сто пятьдесят килограммов виртуозно танцевал и бил чечетку. Над могучим телосложением и голосом его товарищи, актеры, не раз подшучивали: «Даже в крохотной роли не потеряется». Вероятно, это обстоятельство имело решающее значение для творческой биографии Романа. Театральный критик Татьяна Орлова рассказывает про выдающегося актера Романа Филиппова.
Бывает, выходит актер на сцену, действует профессионально, грамотно, а персонаж его не запоминается. С Романом Филипповым так не случилось. Ни в одной его роли. Его нельзя было не заметить. Его обязательно вспомнишь. Не только потому, что природа, не скупясь, отпустила актеру от щедрот своих, но и оттого, что Роман был на редкость требовательный художник. Он с завидной энергией добывал право называться мастером. За годы, прожитые в Минске, он снискал себе славу взыскательного художника, отзывчивого товарища, неуемного спорщика.
Биография
Творческие портреты принято начинать с воспоминаний детства, в котором уже угадывались все превратности нелегкого жизненного призвания. Филиппов не готовил себя для сцены специально. Он вырос в актерской семье. Театр всегда присутствовал в его жизни.
Первые шаги были легкими. Ни конкурсных предчувствий, ни погони за баллами, ни попыток очаровать экзаменаторов, даже счастливая случайность отсутствовала.
В город Горький, где жил Роман и работали его родители, приехали актеры Малого театра. Во Дворце пионеров Вера Николаевна Пашенная приглядывала себе будущих учеников. Прямо с Волги, в запыленных тапочках, загорелый, худой, длинный, ошалевший от солнца и купания явился пред строгие очи Пашенной Рома. Ему даже не предложили читать вступление к «Медному всаднику» — коронный филипповский номер. Его разглядывали как диковинку. Он был нелеп. «У этого ребенка нормальный рост?» — поинтересовалась Вера Николаевна. Все рассмеялись.
В тот год в Щепкинское училище поступили четыре горьковчанина. Пашенная стала их педагогом.
А дальше произошло следующее. Его оставили работать в знаменитом Малом театре. Вскоре у него вышел конфликт. На одном из собраний заявил Пашенной, что платят ему копейки, а кушать он хочет не меньше народных артистов. Дерзкому пришлось оставить знаменитые стены и уехать в Минск. Там на съемках в кино он влюбился в девушку Катю. Вечерами группа собиралась на берегу реки, а на противоположном сидели Катя с отцом-режиссером. Она слышала голос что-то рассказывающего Романа и смех его слушателей, но папа дочь к возлюбленному не отпускал. И все-таки они поженились. Родилась дочь Аня.
Когда он связал свою судьбу с Беларусью, театр имени Янки Купалы стал его родным домом.
Войти в этот дом равноправным членом большой купаловской семьи оказалось делом не из простых. Для дебюта пришлось изучать не только характер своего героя, но и язык, на котором он говорит. Вот где, не в школе, не в училище, а на сцене пригодились феноменальные способности Романа к языкам. Он заговорил по-белорусски легко и свободно.
Увлекся белорусской поэзией. А для того, чтобы точнее почувствовать мелодику, строй белорусского слова, взялся для себя переводить «Курган» Янки Купалы.
Он говорил на нескольких языках. Прекрасно знал французский, немецкий, польский. Изучил их, читая художественную литературу без перевода. И еще прекрасно писал иронические стихи и эпиграммы.
Когда я впервые услышала «белогвардейский» цикл стихов Ромы Филиппова «Семейка» — про целую семью, гадившую советской власти, в голове не укладывалось, что неизменный исполнитель ролей добродушного Деда Мороза может быть еще и таким прекрасным поэтом, и это без всяких скидок на дилетантизм. Никогда ни один режиссер не предложил этому замечательному артисту московского Малого театра и минского Театра имени Янки Купалы роли не то что академика, а даже школьного учителя.
У Романа Сергеевича был закадычный друг по Малому театру. Когда того пригласили сниматься за границей, руководство театра его не отпустило. Кстати, сам Филиппов за рубеж никогда не ездил, но другу сочувствовал и сочинил стишки:
Из кухни слышен звон посуды,
В кругу закусок всех мастей
Там огнедышащие груды
Блинов готовят для гостей.
Отъезжавшему, как оказалось, навсегда другу он посвятил стихотворение под названием «Итальянец». Эпиграфом к нему поставил строки Михаила Светлова: «Молодой уроженец Неаполя, что оставил в России ты на поле?» Стих Романа начинался так: «Молодой уроженец Чкалова, // что ж бежал из театра ты Малого? // И тебя, значит, ветры заразные // потянули в края буржуазные». Далее он в нескольких четверостишиях предостерегал друга от соблазнов Запада и заклинал: «Так сожми же могучие челюсти, // вспоминая про землю отцов, // гордо плюй на заморские прелести, // Наш до боли советский Борцов».
Другой актрисе, с которой дружил и которая получила предложение сняться во Франции в фильме «Ленин в Париже» в роли Надежды Крупской, он написал:
Не трогали: было не велено,
Знали товарищи по борьбе —
Она была девушкой Ленина.
Во всем отказывала себе.
Природный свой сексуализм
Пришлось упрятать сразу.
Не пощадил он своей иронией и собственную семью. Это трилогия «Дедушка», «Бабушка» и «Братан» — про семью борцов с большевиками. «Бабушка» — о том, как старушка помогала петлюровцам, за что поплатилась, когда в село пришли большевики. Заканчивалось стихотворение так: «Повесили. А тучи плыли, // я выл от горя, рухнув в грязь. // Какую бабушку убили, // какая жизнь оборвалась!»
Он был смелым до хулиганства. Анархист, матерщинник, человек-гора. Ничего не боялся. За все это мог поплатиться, но его любили и все прощали. Товарищи по работе вспоминали: «Театр ездил на гастроли в Свердловскую область. Выступали в Нижнем Тагиле, там дама в строгом костюме, с депутатским значком показывала нам город. Приехали на центральную площадь. Дама всю дорогу обращалась прежде всего к Роману, вероятно, решив, что этот крупный мужчина — начальник. У памятнику Ленина она, смотря на Романа, стоявшего прямо перед ней, торжественным голосом объявила: „Сейчас мы возложим цветы к памятнику вождю мирового пролетариата“. А Роман, глядя ей в глаза, ответил: „Ничего я этому паразиту возлагать не буду“. Партийные руководители Малого театра его поскорее оттеснили».
Народный артист России Виталий Коняев рассказывает: «Роман за словом в карман не лез. Летели мы на гастроли, и, когда самолет вяло стал набирать высоту, мокрый от духоты и жары Роман сообщил: „Так долго набирать высоту — это низость!“»
«На гастролях по глубинке нас везли на раздолбанных автобусах по разбитым дорогам. Пять часов тряски. Роман уместился на заднем сиденье, и его трясло больше остальных. „Все это, — говорил он, подпрыгивая на ухабах, — напоминает любовь, которая не доставляет удовольствия ни одной, ни другой стороне“».
Сам Филиппов, все видя и понимая, умел радоваться жизни по полной.
«Мы собирались на гастроли, пришел Роман, с чемоданом, но был красный, по лицу у него тек пот. Наш опытный бригадир сказал: „Роман, ты не едешь, вызываем срочно врача“. Его отвезли к Чазову, оказалось — обширный инфаркт. Лечился он старательно, бросил курить. Но потом опять закурил, мог выпить рюмочку, съесть то, что нельзя. Здоровье быстро сдавало. Мы сидели в одной гримерке, я видел, что у Романа ноги синие».
Он умер в 1992 году в пятьдесят шесть лет. Добрый великан. Избыточный во всем, чем занимался в жизни.
Театр
С Филипповым мы дружили. Будучи молодыми смелыми нахалами, даже боролись в группе таких же единомышленников с творческой политикой знаменитого купаловского театра. И кое-чего добились.
Работа в Беларуси была для него очень плодотворной. Он сыграл такие звездные роли, которых не получал позже. Это бунтарь Сатин в пьесе Горького «На дне». Почти во всем похожий на Филиппова в своем поведении. Это доктор Астров в чеховском «Дяде Ване». Еще один доктор — Ярош — в инсценировке по роману Ивана Шамякина «Сердце на ладони». Андрей Белугин в пьесе Островского «Женитьба Белугина». Лопотухин в инсценировке романа Л. Леонова «Метель», Джэсси Махонш в брехтовском «Что тот солдат, что этот». Во всех ролях был очень конкретен и психологически точен, заявлял: «Абстрактного мастерства я не терплю».
Редкостный, ни на кого из предыдущих исполнителей этой роли не похожий, был его бомж Сатин.
Сатин — умница, образованный человек. Поэтому на его плечи ложится самая большая ответственность за ту мнимую свободу, которой обманывались обитатели ночлежного дома. Он мучительно пытается осмыслить все случившееся. Так рождаются его неожиданные мысли о красоте человека. Я подчеркиваю — неожиданные. Только сейчас ему стала до конца ясна высокая миссия Человека, и появился стыд от ощущения собственного ничтожества. Актер, играющий Сатина, не может не понимать его вины перед нами. Вины интеллектуального человека, способствовавшего торжеству зла. Поэтому Филиппов не «подает» монологи на публику, а размышляет в них тихо, буднично и, подведя итог, гасит свечу.
Так кончается спектакль.
Для Романа ближе всего к Сатину чеховский Астров. «Дядя Ваня» на купаловской сцене не получился и почти не шел. Филиппов считал, что работа над Астровым была для него очень полезной. И хотя трактовка всего спектакля и отдельных образов весьма спорная, «Дядя Ваня» действительно не прошел бесследно. Работа над спектаклем для всех актеров была на редкость серьезной, длительной и плодотворной. В Астрове Филиппов искал базаровский тип человека. Чеховские характеры вряд ли нуждаются в сравнении с горьковскими и тургеневскими, но уж коль прикоснулся к ним один и тот же актер, интересно, что он в них нашел.
Многие годы Филиппов играл очень серьезных и очень похожих людей дела. Отношение к труду как величайшее мерило человеческой ценности исследовано актером довольно разносторонне.
Рационализм Базарова, увеличенный трезвостью профессии медика, наследует филипповский Астров. Чеховская боль и чеховские идеалы чужды такому Астрову. Он скептик и слишком хорошо чувствует тщетность собственных усилий. Тем не менее мысль о необходимости общественной полезности человека владеет доктором Астровым. Работа остается его тайным и единственным кумиром.
Итак, бессмысленность труда — в Сатине, горечь и неудовлетворенность любимым делом — в Астрове, счастье труда — в докторе Яроше.
По своим природным данным Филиппов актер шумный, заметный. Его герои всегда в центре всеобщего внимания. Неспроста ему сразу же пришлось в спектакле «На дне» притушивать краски, скромнее использовать свои актерские возможности, словно накапливая силы для предстоящего финального броска.
В Минске прошли восемь счастливых лет жизни этого могучего человека. Он получил квартиру в комфортабельном бараке двухэтажного дома, который теперь называется районом Осмоловка. Высокие потолки его очень устраивали. К тому же центр города.
Его часто спрашивали, почему не купит себе машину. Роман отвечал: «В машину советского производства не помещусь. Разве что МАЗ. Но в нем по Минску или Москве не погоняешь».
Я недаром начала с того, что Филиппова на сцене нельзя не заметить. В его героях привлекала душевная широта, щедрость, до удали, мягкость, почти детская способность удивляться и радоваться. Вероятно, это от характера самого актера.
Он, такой большой, просто огромный, все время брал кого-то под свое крыло, заступался, если человека обижали. Человек увлекающийся, очень непосредственный и всегда чрезвычайно интересный собеседник — все это открывалось не сразу. В жизни он оказался инертным, даже ленивым. На сцене его герои скупы на жесты и слова. Это во всех ролях. При тех возможностях, которые были отпущены Филиппову, казалось бы? все должно быть наоборот — ему ничего не стоит заполнить собою сцену, сконцентрировать на себе внимание зрительного зала. Актеру это легко, но он понимал, что это самый легкий ход.
Ему от природы было много дано. Романа Сергеевича распирало от необходимости выразить себя. Пока сцена давала такую возможность, Филиппов был счастлив. Пока ему везло, он по горло был занят любимым делом. В какой-то момент в купаловском театре предложили ему отсидеться в запасных игроках, точнее в эпизодических ролях. Филиппов ушел из театра, уехал в Москву, где его сразу же взяли в Малый театр.
Кино
Сначала он попробовал себя вне театра, осуществив свою любовь к художественному слову. Читал стихи с эстрады, на радио, на телевидении. Это не профессиональная актерская привычка, не просто дополнительный заработок. Романом двигал глубокий интерес к поэзии. Наверное, поэтому он был разборчив. Предпочтение отдавал сатире.
В то время тысячи телезрителей посмотрели спектакль белорусского телевидения «Крах». За роль Гришки Распутина на фестивале в Болгарии Роману Филиппову в 1968 году была присуждена Международная премия. Его стали часто приглашать сниматься в кино, но долго ему ни разу не попалась большая интересная роль, в которой можно было бы многое сказать. С 1959 года он снимался в небольших эпизодах. Кино щедро использовало его типажность — то это одесский бандит Федька Бык в «Зеленом фургоне», то просто хулиганистый парень в «Девчатах», то человек с неопределенной загадочной биографией в «Бриллиантовой руке». Кино редко приносило ему удовлетворение, и поэтому оно даже не на втором, не на третьем месте среди его дел.
Его театральных ролей теперь уже никто не помнит, а по кино многие узнают сразу же.
«Мы вас так любим! — подлетела какая-то девушка к Роману Филиппову за автографом. — Только я забыла вашу фамилию…» Актер, приняв суровый вид, пробасил: «Вспомнишь — подойдешь».
Шутил, дурачился, понимая, что большинство зрителей и вправду не помнили, как его зовут, но обожали благодаря эпизодам в кино. Вот в «Бриллиантовой руке» мужик-глыба, кудлатый, смотрит на Семен Семеныча осоловело-сосредоточенно: «Ты зачем усы сбрил, дурик?» И из той же сцены — радостное, басом: «Будете у нас на Колыме…» Или «Джентльмены удачи», где он говорит: «Деточка, а вам не кажется, что ваше место возле параши?» Были еще кинофильмы «По Руси», «Дикая охота короля Стаха».
Могучее объемное тело, сильный дух и сопутствующая им доброта сделали в жизни актера доброе дело. Никогда, ни в одной роли не проскользнула растерянность актера перед глыбой прожитых лет. В тему творчества Филиппова вошла обязательная нравственная переоценка прошедшего куска жизни. «Если бы видно было, как горит душа, она то и дело покрывалась бы румянцем от стыда и неловкости за несовершенные добрые дела», — так говорил сам актер.
Странно, очень странно, что он вошел в историю театра и кино всего лишь заслуженным артистом Беларуси. Впрочем, как говорила великая Фаина Раневская: «Звания — это всего лишь похоронные принадлежности».
Большой, очень большой, он остался великим.
Бриллиантовая рука
Ты зачем усы сбрил, дурик?
Я бы продолжил.
— Ты зачем усы сбрил, дурик?
— Кому??
Похожие цитаты
Сеня! Быстро объясни товарищу, зачем Володька сбрил усы!
— Знаешь, с бородой ты выглядел моложе.
— Спасибо, капитан.
— Да, ты сбрил бороду!
— Ты очень наблюдателен.
Всё в порядке. Я сбрил усы и изменил свои взгляды. Теперь я здороваюсь с людьми: «Здравствуйте!»
Между съемками я всегда отращиваю бороду, пока кто-нибудь не заплатит мне за то, чтобы я ее сбрил!
Зачем, зачем по Невскому я шла?
Зачем, зачем я встретила тебя?
Зачем, тогда все развели мосты?
Зачем с тобой столкнулась я?
Зачем со мной столкнулся ты?
Бриллиантовая рука
| Точность | Выборочно проверено |
«Бриллиа́нтовая рука́» — эксцентрическая музыкальная кинокомедия, снятая в 1968 году режиссёром Леонидом Гайдаем.
Содержание
Цитаты [ править ]
Семён Семёнович Горбунков [ править ]
Врачи рекомендуют, в «Неделе»: для дома, для семьи.
А под дичь водку не пьют. Пьют это… ф-ш-ш-ш!
Как ты могла подумать такое? Ты, жена моя, мать моих детей!
Может, меня даже… наградят. (со слезой в голосе) Посмертно!
Хорошо, что он не контрабандист. Симпатичный мужик… Зачем же я так напился, м?
Геннадий Петрович Козодоев [ править ]
А ну, щенок, в сторону! Пшёл отсюда!
Федя! Ещё по сто пятьдесят шампанского — и всё!
Шеф, всё пропало, всё пропало! Гипс снимают, клиент уезжает… я убью его, я вам…!
Лёлик [ править ]
Как говорит наш дорогой шеф, в нашем деле главное — этот самый реализьм! Га-га-га-га!
Как говорит наш любимый шеф: «Если человек идиот, то это надолго»!
Лопух. Такого возьмём бэз шуму и пыли! Давай, прыгласи его на рыбалку! На Чёрные Камни, как условились! С ночёукой прыгласи! Только нэ суетись! Дитя́м — мороженое, его бабе — цветы. Смотры, нэ пэрэпутай. Кутузоу!
Идиот! Дитя́м мороженое!!
Строго на севэр, порядка… пятидесяти мэтроу, расположен туалэт типа «сортир», обозначенный на схэме буквами «Мэ» и «Жо».
М-м… Как говорит наш дорогой шеф, за чужой счёт пьют даже трезвенники… и язвенники! Га-га-га-га!
Щикарный план, шеф! У двенадцать ноль-нуль всё будеть готово! Гениально!
Достаточно одной таблэтки!
Как говорит наш любимый шеф, нет такого мужа, который хоть на час бы не мечтал стать холостяком. Га-га-га-га! Слэдить за сигналом!
Как говорит наш дорогой шеф, — Михал Иваныч, — куй железо, не отходя от кассы! Га-га-га-га!
Варвара Сергеевна Плющ [ править ]
Володя [ править ]
Другие персонажи [ править ]
Мы провожаем ПАПУ! (дочка Семёна Горбункова)
О! Айм йохана баден, томас каро рональ, ньоморраде ли колоссалем джартит погорелла, лун дахана баден, цигель-цигель, цигель, ай-лю-лю, люче парон, ай-лю-лю, ай-лю-лю! (проститутка в Стамбуле)
Мыхаил Светлофф, Мыхаил Светлофф — у-у-у! Цигель, цигель, цигель! Цигель, цигель, цигель!
В «Неделе» читали? В разделе «Для дома, для семьи»? Врачи рекомендуют — успокаивает нервную систему, расширяет сосуды. Пейте. (капитан теплохода «Михаил Светлов»)
А Вы говорите: «Поскользнулся. Упал. Закрытый перелом. Потерял сознание. Очнулся — гипс…» (капитан теплохода «Михаил Светлов»)
У тебя там не закрытый… а открытый перелом! [залпом выпивает коньяк] Пошли спать. (Надежда Горбункова)
Лёгким движением руки брюки превращаются… Брюки превращаются… Превращаются брюки… В элегантные шорты. Простите, маленькая техническая неувязка. (ведущая на показе мод)
Не виноватая я! Он сам пришёл! (Анна Сергеевна)
Диалоги [ править ]
— А вот я люблю песню про зайцев.
— Про кого?
— Про зайцев.
— Сеня, про зайцев — это неактуально! Остров Невезения!
— Цигель, цигель, ай-лю-лю!
— Ай-лю-лю потом. Нон, нихт, нет, ни в коем случае!
— Ну, зачем? Ей, может, что-нибудь надо?
— Что ей надо, я тебе потом скажу. Леди, синьора, фрау, мисс, к сожалению, ничего не выйдет… Руссо туристо! Облико морале! Ферштейн? Всё, быс-трень-ко отсюда! (уводит Горбункова)
— А что ей надо?
— Инкес? Ки о́ро пер? (Ну, где же он?!)
— Ну́ор бурри́тто, йес оф коз. (Спокойно, должен прийти!)
— Пу́рген ла́сте, шёрт побэри? (Пароль старый, чёрт побери?)
— Шёрт побэри. (Чёрт побери.)
— Шёрт побэри… Пе́ре нен ра́нто чусы́ Мыхаил Светлофф? (А он точно с теплохода «Михаил Светлов»?)
— Анка́те таси́бо то фа́нче фа. (Нам сообщили так.)
— Деле ди́ос прек мо́мент тре́зи! (Теплоход через час уйдёт!)
— …Айте купадо́н! Ми́зен так-нот пи́нто! Басту́джо нек-нем труляля. Нет чачача, трукаде́лло вит. (Заткнись!)
— По́рко мадонна, диум пе́сто пер ба́ко касте́лло. Дене бра́но хема́ре, и́нчес арве́стих, цхам дураля. (Простите, погорячился.) — «Иностранная речь», на которой говорят герои Каневского и Шпигеля — тарабарщина, придуманная Каневским, — строго говоря, не представляет собой литорею
— Мыхаил Свэтлоф?!
— Михаил Светлов, да, да, это, это я, я, я, я!
— «Шёрт побери», «шёрт побери», крок иску́с тобеншла́к мордю́к!
— Крок иску́с мордю́к то́бешлак. (Дальше следует непереводимая игра слов с использованием местных идиоматических выражений.)
— Куда поедем?
— Домой.
— Значит, за границей побывали?
— Да, побывал.
«А что делать сейчас? Куда мне — в милицию, а может, домой? Так я и еду домой… А! Я ж не сказал ему адреса! Куда он меня везёт?!»
— А здесь в город только одна дорога.
— Пожалуйста, Морская, 21, квартира 9. Третий подъезд. Третий этаж.
— Что это у вас с рукой?
«Почему он интересуется, что это — простое любопытство? Подозрительный тип…»
— Поскользнулся, упал, закрытый перелом, потерял сознание, очнулся — гипс.
— Вы в самодеятельности участвуете?
— Участвую.
«Зачем я соврал, я ж не участвую. А зачем он спросил? Зубы заговаривает. Очень подозрительный тип! Почему он свернул?! Ведь дорога прямо!»
— А там ремонт. Объезд!
— Остановитесь, возьмём!
— Не положено, инструкция!
«Не взял попутных. Это не таксист — бандит!»
— Почему Вы сразу не представились?
— Я хотел сперва присмотреться, проверить, подойдёт ли он нам.
— Ну, и как, проверили?
— Проверил, товарищ полковник [дёргает щекой с пластырем]. Подойдёт. Я никак не рассчитывал, что он…
— …гипсом?
— Так точно, товарищ полковник. Наверно, мне бы надо…
— Не надо. Он согласился?
— Согласился. Теперь вот такое предложение. А что, если…
— Не стоит.
— Ясно. Тогда, может быть, нужно…
— Не нужно.
— Понятно… Разрешите хотя бы…
— Вот это попробуйте! Вам поручена эта операция, так что действуйте.
— Как же можно с человека срезать гипс незаметно?!
— Можно! Я, правда, не знаю, как они будут действовать. Но человека можно напоить…
— Угу.
— Усыпить…
— Угу.
— Оглушить… Ну, в общем, с бесчувственного тела. Наконец, с трупа!
— Угу… С чьего… трупа?
— Ну, я уверен, что до этого не дойдёт!
— Нет, я не трус… но я боюсь. Боюсь, смогу ли я, способен ли.
— Я думаю, Семён Семёныч, что каждый человек способен на многое. Но, к сожалению, не каждый знает, на что он способен.
— Да, да… бывает…
— Ну, как же: кроме вас, из нашего ЖЭКа там никто не был; тема лекции: «Нью-Йорк — город контрастов»!
— А я не был в Нью-Йорке…
— А где же Вы были?
— Я был в Стамбуле, в Марселе…
— Пожалуйста, «Стамбул — город контрастов» — какая разница — объявление перепишем, а что у вас с рукой?
— Поскользнулся, упал… закрытый перелом… потерял сознание… очнулся — гипс.
— Отлично, отлично, скромненько, но со вкусом… Ах. Какая прелесть! Какая прелесть… А что у вас с рукой, вы говорите, Семён Семёныч?
голос Лёлика: За это убивать надо!
голос Козодоева: Лёлик, только без рук, я всё исправлю! (…правлю! …правлю!)
голос Лёлика: Шоб ты издох! Шоб я видел тебя у гробу, у белых тапках!
голос шефа: Чтоб ты жил… на одну… зарплату!
— А я вам говорю, наши дворы планируются не для гуляний!
— А для чего?!
— Для эстетики!
— А где ж ему гулять?
— Вам предоставлена отдельная квартира…
— Да?!
— …там и гуляйте!
— А где ж ему.
— Зачем так, зачем? Доброе утро!
— Здравствуйте!
— А вот я, Варвара Сергеевна, был в Лондоне, и там собаки гуляют везде. Собака — друг человека!
— Я не знаю, как там в Лондоне — я не была. Может, там собака — друг человека. А у нас управдом — друг человека!
— Аллёу! Папаша, огоньку не найдётся? А?
— Ы… м… х…
— Ты что, глухонемой, что ли?
— Да!
— Понятно.
— Ах, глаз… Ерунда, пройдёт! Сеня, как твоя рука?
— Ничего.
— Не болит?
— Не-а.
— Ну-ка, пошевели пальчиками… Нет, не этими, вот этими…
— Ага…
— Вот, всё в порядке. Пройдёт!
— Геннадий Петрович, вы как Сенин друг должны повлиять на него. Он слишком легкомысленно относится к этому. Вы знаете, ведь он хотел меня обмануть…
— У папы там совсем не то, что он всем говорит, хи-хи…
— А что?!
— Ведь у него там не закрытый, а открытый перелом!
— Хэ-х-х-хэ… Дзинь… Иди к маме!
— Сень, давай махнём на рыбалку, а? Поедем на Чёрные Камни, возьмём лодку, с ночёвкой, отсидим вечернюю зорьку, Сень. Ну?!
— Нет. С ночёвкой не поеду, боюсь застудить. Давай с утра?
— Всё! Давай с утра. Как тебе угодно. Значит, с утра?
— С утра.
— Всё. Па-ба-ба-ба-ба-ба-ба-ба-ба-ба-ба-ба-ба! О ес… [получает мороженым из пистолета в другой глаз]
— Максим…
— Ты что делаешь?!
— Мамочка, ну давай так нельзя, а.
— Ну, разве можно так? Извинись сейчас же перед дядей!
— Ха-ха-ха-хы! Хороший мальчик…
— Лёлик, но это же неэстетично…
— Зато дёшево, надёжно и практично! Быстренько сымаем гипс и смываемось.
— Так, а моё алиби?
— Ах, да. Ты остаёшься со следами насилия на лице, так же, как жертва нападения неизвестных.
— Лёлик, только я тебя прошу, чтобы он…
— Нэ бэспокойся, Козлодоеу…
— …КозАдоев!
— …КозЛАдоеу! Буду бить аккуратно, но сыльно. Га-га-га-га!
— Да… Бедняга. Ребята, на его месте должен был быть я!
— Напьёшься — будешь. Давайте грузить!
— Давайте.
— Кажется, здесь! Или, может быть…
— Зря мы сюда приехали! Чёрные Камни ближе, да и клёв там лучше!
— Если я не ошибаюсь, то здесь будет такой клёв, что ты забудешь всё на свете. Выгружайся!
— По-мо-ги-ите-э! Лё-о-ли-ик!
— Идиот. Тьфу!
— Мамочка-а! Лё-о-ли-ик! Спаси-ите-э! Ма-ма-ня-а!
— Дяденька, чего Вы кричите?!
— Иди отсюда, мальчик, не мешай! Мам. А.
— Летять уткы… Летять у-уткы… М-да…
— …и-и-и два гуся-а-а-а…
— Хм! На одну зарплату на такси не разъездишься! Пожалуйста, сто штук, только подряд!
— О! Кто возьмёт билетов пачку, тот получит…
— Водокачку! Бросьте свою дурацкую агитацию, я покупаю билеты не ради выигрыша!
— А ради чего?
— Газеты надо читать!
— А что?
— Хм! [сопровождающему общественнику] Распространите среди жильцов нашего ЖЭКа.
— А е.
— А если не будут брать — отключим газ!
— Клиент дозревает. Будь готов!
— Усегда готоу! Идиот…
— Вы к кому?
— К тебе!
— Ну?
— Не узнаёшь?
— Не узнаю́!
— Может, выпьем?
— Выпьем!
— Я тебя тоже не сразу узнал…
— Да?
— Угу! Ты зачем усы сбрил?
— Что?
— Я говорю — зачем усы сбрил, дурик?
— У кого?
— Простите, с кем имею честь?
— Лодыженский, Евгений Николаевич, школьный друг этого дурика! Вы не знаете, зачем Володька усы сбрил?
— Усы? Сеня, по-быстрому объясни товарищу, почему Володька сбрил усы. У нас очень мало времени. Пей!
— Сеня?! [со смехом] Вы уж простите, ну… Обознался. Вот усы вам — вылитый Володька Трынкин, вылитый!
— Товарищ, у вас когда самолёт?
— Ой! Да, пора. Ну, будете у нас на Колыме. [жмёт руку Горбункову, Козодоев давится и кашляет] …будете у нас на Колыме — милости просим! [жмёт руку Козодоеву]
— Нет, уж лучше вы к нам!
— Сеня, ты уже дошёл до кондиции?
— До какой?
— До нужной!
— Нет…
— Тогда ещё по рюмочке!
— А под дичь будешь?
— Под дичь — буду.
— Федя! Дичь!
— Дищь.
— По-моему, вам пора освежиться.
— Сеня, слышал? Пора освежиться! Быстро. Пойдём.
— А дичь?
— Пойдём… Дичь не улетит, она жареная.
— Ну-с, придётся принимать меры! А что делать? Пьянству — бой!
— Но… Вы же знаете, Варвара Сергеевна…
— Я всё знаю, больше вас, дорогая моя. Откуда у него деньги?
— Его товарищ пригласил, получил премию…
— А по протоколу за одно зеркальное разбитое стекло ваш муж заплатил 97 рублей 18 копеек. Откуда у него такие деньги. После возвращения оттуда ваш муж стал другим! Тлетворное влияние Запада! Эти… игрушки идиотские! А эта странная фраза: «Собака — друг человека!» Странная, если не сказать больше… А это? [показывает на пьяного Горбункова] Элементы сладкой жизни! И Вы знаете, я не удивлюсь, если завтра выяснится, что ваш муж та-айно посещает любо-овницу!
— Что-о?!
— Это твоё?!
— М-ма-ё…
— Откуда.
— Ат-туда…
— «Оттуда». [мысленно: «Завербовали! Но как он мог. Ох… Он такой доверчивый… А-ах! Рука! Его пытали! Как же я раньше не догадалась!»] Боже мой!
— А н-нам вс-сё равно… А…
Как ты могла подумать такое?! Ты, жена моя, мать моих детей! О боже! О горе мне. О горе!
— Хва-атит. Хватит! Шампанское по утрам пьют или аристократы, или дегенераты. [отбирает у Козодоева бутылку, выпивает до дна, оставшиеся капли шампанского растирает по шее] Поехали к шефу!
— В таком виде… я не могу. Мне нужно… сперва… принять ва-анну, выпить чашечку кофэ…
— Будеть тебе там и в-аанна, будеть и кофэ, будеть и какава с чаем. Поехали! [сбрасывает Козодоева с кровати, тот вскрикивает] Поехали? Геша? [всхлипывает]
— Скажите, пожалуйста, у вас нет такого же, но… без крыльев?
— К сожалению, нет.
— Нет, да? Будем искать…
— А у вас нет такого же, но с пелра… с перламутровыми пуговицами?
— К сожалению, нет.
— Нет? Будем искать…
— Может, пока бокал вина?
— Хорошо бы… пива.
— А-а, ха-ха… Н-нет! Только вино!
— И что же, все эти десять лет он пил, дебоширил и, так сказать… морально разлагался?!
— Ну, нет! Вы знаете, всё это время он искусно маскировался под порядочного человека, я ему не верю.
— Ну, если хорошо знаешь человека, то ему нужно верить всегда.
— О нет! Я считаю, что человеку можно верить только в самом крайнем случае.
— Хто заказывал такси на Дуброуку?
— Я!
— Хэ-э… Садитесь!
— А у вас какое звание?
— К… как-кое звание?
— Как у Володи? Лейтенант милиции?
[резко выворачивает руль] — Лэйтенант… Старшой… Я… Ага…
— Нет! На это я пойтить не могу!
— Товарищ старший лейтен…
— Нет! Мне надо пос-советоваться… с шефом! С начальством!
— С Михал Иванычем?
— С Михал… Иванычем! С Михал… [вылезает из машины, бежит к телефону-автомату]
— Привет Михал Иванычу!
— Товарищ старший лейтенант, только я вас прошу — все ценности принять по описи!
— Ну, какой разговор… По всей форме: опись-про́токол, сдал-приня́л… отпечатки пальцеу! Га-га-га-га!
— Вся опэрация займёт не более пятнадцати минут. Пускай отмокает, а я пока… [кряхтя, выдвигает часть опоры] соберу… барахлишко. Дела!
— Здорово у вас здесь всё оборудовано!
— Да, приходится рвать кохти. Начальство приказало менять точку, пэрэбазироваться. Вот так. Э… Хэ-хэ.
— У вас ус отклеился…
— Пф… С-пасибо…
— Руки вверх!
— Прошу вас, отвезите в город!
— А что случилось?
— Дело государственной важности. Возможна погоня.
— Я отвезу, отвезу вас, хорошо. [начинает копаться в моторе]
— Скорее! С-корее.
— Я ведь ещё только учусь.
— Ну, что вы, время!
— Время — деньги! Как говорится, когда видишь деньги, не теряй времени. Куй железо, не отходя от кассы!
[Горбунков замечает на руке шефа перстень]
— Руки! Уверх! Обое! Убью!
— Зря старались! [шефу] Бриллиантов там нет!
— Как нет?
— Нет — и всё. [смотрит на шефа] А откуда вы знаете, что они там были? Или этот, с приклеенными усами, тоже думал, что они там? А они давно уже в милиции, шеф!
— Стойте! Стойте, идиоты! [Лёлик и Козодоев оглядываются у машины и бегут обратно] Как говорил один мой знакомый, покойник: «Я слишком много знал…» Хе-хе-хе…
— Мама-а-а. Лёлик! Останови! Лёлик! Лёлик. [падает в обморок]
— Спокойно, Казладоеу! Сядем… усе! Я встрэ… тил ва-ас, и усё-о-о былоэ-э-э.