ты кто такой швейцар песня
Аркадий Северный А мы швейцару:
Текст песни «Аркадий Северный — А мы швейцару:»
сл. В.Н.Раменского,посв.Ю.Н.Давидянцу и его друзьям) обр.ст. Б.Окуджавы
Пустить вас не могу, уж вы простите.
Не стойте тут, ребята, не грустите.
А в ресторане хорошо, и в гаме
Порхают пташки с культурными ногами.
И ходят девочки с ужасными глазами
А с ними дяди без волос и с волосами.
А тут открылись двери и сквозь гам
Выходит, сразу видно, хулиган.
А нос такой паршивый. Сразу видно
Что продавец. И стало мне обидно.
И стало за порядки эти странно:
Кого пускают в наши рестораны?!
А я согрелся, веселей мне стало,
Но показалось немного мало.
А он лежит. Ну, пнуть или не пнуть?
А тут мне трое преградили путь.
Другому пасть порвал и выдал плюху,
А остальному откусил пол-уха.
Но, честно говоря, мне было трудно,
И ухо спрятал я в карман нагрудный.
Я вспомнил: есть котишко у меня,
Он не обедал, кажется, три дня.
Ведь тяжело не жрать три дня подряд?
Тут и хрящам, наверно, будешь рад.
Ну а пока те четверо молились,
С Алешкой мы спокойно удалились.
Вот только Колю где-то потеряли.
Гляжу, идут на встречу нам две крали.
А так как я устал и был печальный,
То только лица на снегу их отпечатал.
А так как женщины вообще мне не враги,
Я только снегу им насыпал в сапоги.
Да если б я такое дело знал,
То я бы ухо тому типу не кусал!
Я ж для него старался стервеца.
Но вижу нет на бабушке лица.
Я вспомнил Ваську и слегка взгрустнул,
Потом заплакал, а потом вздохнул.
Аркадий Северный – А мы швейцару:
Текст песни «Аркадий Северный — А мы швейцару:»
сл. В.Н.Раменского,посв.Ю.Н.Давидянцу и его друзьям) обр.ст. Б.Окуджавы
Пустить вас не могу, уж вы простите.
Не стойте тут, ребята, не грустите.
А в ресторане хорошо, и в гаме
Порхают пташки с культурными ногами.
И ходят девочки с ужасными глазами
А с ними дяди без волос и с волосами.
А тут открылись двери и сквозь гам
Выходит, сразу видно, хулиган.
А нос такой паршивый. Сразу видно
Что продавец. И стало мне обидно.
И стало за порядки эти странно:
Кого пускают в наши рестораны?!
А я согрелся, веселей мне стало,
Но показалось немного мало.
А он лежит. Ну, пнуть или не пнуть?
А тут мне трое преградили путь.
Другому пасть порвал и выдал плюху,
А остальному откусил пол-уха.
Но, честно говоря, мне было трудно,
И ухо спрятал я в карман нагрудный.
Я вспомнил: есть котишко у меня,
Он не обедал, кажется, три дня.
Ведь тяжело не жрать три дня подряд?
Тут и хрящам, наверно, будешь рад.
Ну а пока те четверо молились,
С Алешкой мы спокойно удалились.
Вот только Колю где-то потеряли.
Гляжу, идут на встречу нам две крали.
А так как я устал и был печальный,
То только лица на снегу их отпечатал.
А так как женщины вообще мне не враги,
Я только снегу им насыпал в сапоги.
Да если б я такое дело знал,
То я бы ухо тому типу не кусал!
Я ж для него старался стервеца.
Но вижу нет на бабушке лица.
Я вспомнил Ваську и слегка взгрустнул,
Потом заплакал, а потом вздохнул.
Размышления у парадного подъезда
Вот парадный подъезд. По торжественным дням,
Одержимый холопским недугом,
Целый город с каким-то испугом
Подъезжает к заветным дверям;
Записав свое имя и званье,
Разъезжаются гости домой,
Так глубоко довольны собой,
Что подумаешь — в том их призванье!
А в обычные дни этот пышный подъезд
Осаждают убогие лица:
Прожектеры, искатели мест,
И преклонный старик, и вдовица.
От него и к нему то и знай по утрам
Всё курьеры с бумагами скачут.
Возвращаясь, иной напевает «трам-трам»,
А иные просители плачут.
Раз я видел, сюда мужики подошли,
Деревенские русские люди,
Помолились на церковь и стали вдали,
Свесив русые головы к груди;
Показался швейцар. «Допусти», — говорят
С выраженьем надежды и муки.
Он гостей оглядел: некрасивы на взгляд!
Загорелые лица и руки,
Армячишка худой на плечах,
По котомке на спинах согнутых,
Крест на шее и кровь на ногах,
В самодельные лапти обутых
(Знать, брели-то долгонько они
Из каких-нибудь дальних губерний).
Кто-то крикнул швейцару: «Гони!
Наш не любит оборванной черни!»
И захлопнулась дверь. Постояв,
Развязали кошли пилигримы,
Но швейцар не пустил, скудной лепты не взяв,
И пошли они, солнцем палимы,
Повторяя: «Суди его бог!»,
Разводя безнадежно руками,
И, покуда я видеть их мог,
С непокрытыми шли головами…
А владелец роскошных палат
Еще сном был глубоким объят…
Ты, считающий жизнью завидною
Упоение лестью бесстыдною,
Волокитство, обжорство, игру,
Пробудись! Есть еще наслаждение:
Вороти их! в тебе их спасение!
Но счастливые глухи к добру…
Не страшат тебя громы небесные,
А земные ты держишь в руках,
И несут эти люди безвестные
Неисходное горе в сердцах.
Что тебе эта скорбь вопиющая,
Что тебе этот бедный народ?
Вечным праздником быстро бегущая
Жизнь очнуться тебе не дает.
И к чему? Щелкоперов забавою
Ты народное благо зовешь;
Без него проживешь ты со славою
И со славой умрешь!
Безмятежней аркадской идиллии
Закатятся преклонные дни:
Под пленительным небом Сицилии,
В благовонной древесной тени,
Созерцая, как солнце пурпурное
Погружается в море лазурное,
Полосами его золотя, —
Убаюканный ласковым пением
Средиземной волны, — как дитя
Ты уснешь, окружен попечением
Дорогой и любимой семьи
(Ждущей смерти твоей с нетерпением);
Привезут к нам останки твои,
Чтоб почтить похоронною тризною,
И сойдешь ты в могилу… герой,
Втихомолку проклятый отчизною,
Возвеличенный громкой хвалой.
Впрочем, что ж мы такую особу
Беспокоим для мелких людей?
Не на них ли нам выместить злобу? —
Безопасней… Еще веселей
В чем-нибудь приискать утешенье…
Не беда, что потерпит мужик;
Так ведущее нас провиденье
Указало… да он же привык!
За заставой, в харчевне убогой
Всё пропьют бедняки до рубля
И пойдут, побираясь дорогой,
И застонут… Родная земля!
Назови мне такую обитель,
Я такого угла не видал,
Где бы сеятель твой и хранитель,
Где бы русский мужик не стонал?
Стонет он по полям, по дорогам,
Стонет он по тюрьмам, по острогам,
В рудниках, на железной цепи;
Стонет он под овином, под стогом,
Под телегой, ночуя в степи;
Стонет в собственном бедном домишке,
Свету божьего солнца не рад;
Стонет в каждом глухом городишке,
У подъезда судов и палат.
Выдь на Волгу: чей стон раздается
Над великою русской рекой?
Этот стон у нас песней зовется —
То бурлаки идут бечевой.
Волга! Волга. Весной многоводной
Ты не так заливаешь поля,
Как великою скорбью народной
Переполнилась наша земля, —
Где народ, там и стон… Эх, сердечный!
Что же значит твой стон бесконечный?
Ты проснешься ль, исполненный сил,
Иль, судеб повинуясь закону,
Всё, что мог, ты уже совершил, —
Создал песню, подобную стону,
И духовно навеки почил.
Текст песни Ленинградский диксиленд — А мы швейцару — отворите двери
Оригинальный текст и слова песни А мы швейцару — отворите двери:
А. Северный и Братья Жемчужные с анс. Ленинградский диксиленд
октябрь 1977 года, Ленинград
Александр Дольский
Выходной без любви
А мы привратнику кричим: «Отворите двери,
На нас там занято». Но нам швейцар не верит.
Открыл и пузом отодвинул он Алешу:
«А ты, мол вовсе, ты уже хороший»
— «Да нас же трое, это же не сто».
А он нам отвечает: «Нет местов.
Я вас за пьянство не хочу обидеть,
Но вы, ребята, все в абстрактном виде.
У одного потеряна галоша,
А у другого в алебастре рожа.
А третий, хоть не шляпе, но культурный.
Стоит, молчит. Ему, наверно, дурно.
Пустить вас не могу, уж вы простите,
Не стойте тут, ребята, не грустите».
Жизнь подходит к преклонным годам —
В сентябре было мне двадцать три.
Но когда в воскресенье гуляешь без дам,
То сердце клюют снегири.
А в ресторане хорошо, и в гаме
Порхают тетечки с культурными ногами,
И курят девочки с ужасными глазами,
А с ними дяди без волос и с волосами.
Да я, сейчас, какого-нибудь дядю,
Ну просто ни за что — сугреву ради…
А тут открылись двери, и сквозь гам
Выходит, очевидно, хулиган.
Я подхожу, ну бац его и хлесть.
И он лежит, такой спокойный весь.
А я согрелся, веселее стало.
Но показалось мне немного мало.
А он лежит. Ну, пнуть али не пнуть?
А тут мне трое преградили путь.
Один мне в морду кулачишкой тычет.
Да я видал таких в гробу по тыще!
Я пуговицу в нос ему засунул,
И он отвлекся, вроде бы заснул он.
Другому пасть порвал, и выдал плюху,
А остальному откусил пол-уха.
В атмосфере бывают явления,
Что невольно напьешься с тоски.
Есть женщины в русских селениях,
В городах же — одни мужики.
Ну, честно говоря, мне было трудно.
Пол-уха спрятал я в карман нагрудный.
Я вспомнил: есть котишко у меня,
Он не обедал, кажется, три дня.
Ведь тяжело не жрать три дня подряд —
Тут и хрящам, наверно, будешь рад.
Ну, а пока те четверо молились,
С Алешкой мы спокойно удалились.
Вот только Колю где-то потеряли.
Гляжу, идут навстречу нам две крали.
А так как я устал, и был печален,
То только личики в снегу им отпечатал.
А так как женщины вобще мне не враги,
Я только снегу им насыпал в сапоги.
Я смотрю вам в чугунные очи, родной,
Мой Владимир Ильич-обелиск,
Но когда без подруги пройдет выходной,
То к ночи нарежешься вдрызг.
Да и вообще, пора идти домой,
Закончился воскресный выходной.
Я дома ноги вытер о ковер,
А соседка говорит, мол Васька твой помёр.
«Да как он смел, — говорю,- такой нахал!»
Я ухом ей под носом помахал.
«Да ежли б я, — говорю, такое дело знал,
Я бы ухо тому типу не кусал».
Я для него старался, стервеца!
Вдруг вижу — нет на бабушке лица.
И тихо тут заплакала она,
Сказала, что я чистый сатана.
Что быть таким, мол, стыд, мол, и позор.
И хорошо еще, что я еще не вор.
Я вспомнил Ваську, и слегка взгруснул,
Потом заплакал… А потом заснул.
Сколько в мире написано книг —
Не прочтешь — потому не читал.
Так и жизнь пролетит, словно миг —
Ни любви, ни кота, ни черта…
Перевод на русский или английский язык текста песни — А мы швейцару — отворите двери исполнителя Ленинградский диксиленд:
A. North and Brothers Pearl with ans. Leningrad Dixieland
October 1977, Leningrad
Alexander Dol’skij
Output without love
We gatekeeper shout: «open the door,
We were there busy. «But we do not believe the doorman.
He opened the belly and pushed it Alyosha:
«And you, do they say, you have a good»
— «Yes, we have the three, it’s not a hundred.»
And he answers us: «There is no place.
I do not for drunkenness want to offend,
But you guys are all in the abstract.
One lost galoshes
And the other in alabaster mug.
A third, though not a hat, but cultural.
It is, it is silent. He was probably wrong.
Let you can not, so you will forgive,
Do not stand there, guys, do not be sad. «
Life comes to his advanced age —
In September, I was twenty-three.
But when you walk on Sunday without the ladies,
That heart bullfinches peck.
And the restaurant is good, and in the din
Flutters tetechki cultural legs
And smoking girl with terrible eyes,
And with them uncle without hair and with hair.
Yes I am, now, some uncle,
Well, just for nothing — sugrevu for …
And then the door opened, and through the din
So, obviously, the bully.
I go, well, bang it, and whipping.
He is such a calm all.
I warmed up, it became more fun.
But it seemed to me a little bit.
And he lies. Well, do not kick the kick Ali?
And then I three barred the way.
One kulachishkoy me in the face pokes.
Yes, I have seen these in the coffin for tysche!
I have a button in his nose stuck,
And he was distracted, as if he had fallen asleep.
Another fall broke, and gave the Splash,
A bit off the rest of the half ear.
In the atmosphere there are phenomena,
What unintentionally get drunk with melancholy.
There are women in Russian villages
In the cities the same — some men.
Well, to be honest, I found it difficult.
Gender-ear, I hid in the breast pocket.
I thought: I have kotishko,
He did not eat, seems to three days.
It’s hard not to eat for three days in a row —
Here and cartilage, probably will be pleased.
Well, while they were praying, four,
With Alyoshka we quietly withdrew.
Kohl’s just somewhere we lost.
I look, we are going to meet two stolen.
And as I was tired, and he was sad,
That only faces in the snow they printed.
And because women just do not my enemies,
I just poured it in the snow boots.
I look you in the eyes of iron, native,
My Vladimir Ilyich obelisk,
But when the output will be without friends,
That night narezheshsya to three sheets.
Anyway, time to go home,
Out of the Sunday holiday.
I wiped my feet on the carpet at home,
A neighbor says, they say Vaska your pomёr.
«But how dare he — say — a smart aleck!»
I ear it waved under his nose.
«Yes ezhli I had — I say such a thing knew
I would be the type of ear did not bite. «
I tried for it, bastard!
Suddenly I see — not in person grandmother.
And then she cried softly,
She said that I’m clean Satan.
That being so, they say, shame, they say, and shame.
And it’s good that I’m still not a thief.
I thought Vaska, and slightly vzgrusnul,
Then he started to cry … and then fell asleep.
What in the world to write a book —
Do not read it — because I have not.
And life flies like an instant —
Neither love nor a cat, not a damn thing …
Если нашли опечатку в тексте или переводе песни А мы швейцару — отворите двери, просим сообщить об этом в комментариях.
Мистер Твистер
Есть
За границей
Контора
Кука.
Если
Вас
Одолеет
Скука
И вы захотите
Увидеть мир —
Остров Таити,
Париж и Памир,
—Кук
Для вас
В одну минуту
На корабле
Приготовит каюту,
Или прикажет
Подать самолет,
Или верблюда
За вами
Пришлет,
Даст вам
Комнату
В лучшем отеле,
Теплую ванну
И завтрак в постели.
Горы и недра,
Север и юг,
Пальмы и кедры
Покажет вам Кук.
Мистер
Твистер,
Бывший министр,
Мистер
Твистер,
Делец и банкир,
Владелец заводов,
Газет, пароходов,
Решил на досуге
Объехать мир.
— Отлично! —
Воскликнула
Дочь его Сюзи.—
Давай побываем
В Советском Союзе!
Я буду питаться
Зернистой икрой,
Живую ловить осетрину,
Кататься на тройке
Над Волгой-рекой
И бегать в колхоз
По малину!
— Мой друг, у тебя удивительный вкус!
Сказал ей отец за обедом.—
Зачем тебе ехать в Советский Союз?
Поедем к датчанам и шведам.
Поедем в Неаполь, поедем в Багдад! —
Но дочка сказала: — Хочу в Ленинград!
А то, чего требует дочка,
Должно быть исполнено. Точка.
В ту же минуту
Трещит аппарат:
— Четыре каюты
Нью-Йорк — Ленинград,
С ванной,
Гостиной,
Фонтаном
И садом.
Только смотрите,
Чтоб не было
Рядом
Негров,
Малайцев
И прочего
Сброда.
Твистер
Не любит
Цветного народа!
Кук
В телефон
Отвечает:
— Есть!
Будет исполнено,
Ваша честь.
Ровно
За десять
Минут
До отхода
Твистер
Явился
На борт парохода.
Рядом —
Старуха
В огромных очках,
Рядом —
Девица
С мартышкой в руках.
Следом
Четыре
Идут
Великана,
Двадцать четыре
Несут чемодана.
Плывет пароход
По зеленым волнам,
Плывет пароход
Из Америки к нам.
Плывет он к востоку
Дорогой прямой.
Гремит океан
За высокой
Кормой.
Мистер
Твистер,
Бывший министр,
Мистер
Твистер,
Банкир и богач,
Владелец заводов,
Газет, пароходов,
На океане
Играет в мяч.
Часть парохода
Затянута сеткой.
Бегает мистер
И машет ракеткой.
В полдень, устав от игры и жары,
Твистер, набегавшись вволю,
Гонит киём костяные шары
По биллиардному полю.
Пенятся волны, и мчится вперед
Многоэтажный дворец-пароход.
В белых каютах
Дворца-парохода
Вы не найдете
Цветного народа:
Негров,
Малайцев
И прочий народ
В море качает
Другой пароход.
Неграм,
Малайцам
Мокро и жарко.
Брызжет волна,
И чадит кочегарка.
Мистер
Твистер,
Миллионер,
Едет туристом
В СССР.
Близится шум
Ленинградского
Порта.
Город встает
Из-за правого
Борта.
Серые воды,
Много колонн.
Дымом заводы
Темнят небосклон.
Держится мистер
Рукою за шляпу,
Быстро
На пристань
Сбегает
По трапу.
Вот, оценив
Петропавловский
Шпиль,
Важно
Садится
В автомобиль.
Дамы усажены.
Сложены вещи.
Автомобиль
Огрызнулся зловеще
И покатил,
По асфальту
Шурша,
В лица прохожим
Бензином
Дыша.
Мистер
Твистер,
Бывший министр,
Мистер
Твистер,
Миллионер,
Владелец заводов,
Газет, пароходов,
Входит в гостиницу
«Англетер».
Держит во рту
Золотую сигару
И говорит
По-английски
Швейцару:
— Есть ли
В отеле
У вас номера?
Вам
Телеграмму
Послали
Вчера.
— Есть, —
Отвечает
Привратник усатый, —
Номер
Девятый
И номер
Десятый.
Первая лестница,
Третий этаж.
Следом за вами
Доставят багаж!
Вот за швейцаром
Проходят
Цепочкой
Твистер
С женой,
Обезьянкой
И дочкой.
В клетку зеркальную
Входят они.
Вспыхнули в клетке
Цветные огни,
И повезла она плавно и быстро
Кверху семью отставного министра.
Мимо зеркал
По узорам ковра
Медленным шагом
Идут в номера
Строгий швейцар
В сюртуке
С галунами,
Следом —
Приезжий
В широкой панаме,
Следом —
Старуха
В дорожных очках,
Следом —
Девица
С мартышкой в руках.
Вдруг иностранец
Воскликнул: — О боже!
— Боже! — сказали
Старуха и дочь.
Сверху по лестнице
Шел чернокожий,
Темный, как небо
В безлунную ночь.
Шел
Чернокожий
Громадного
Роста
Сверху
Из номера
Сто девяносто.
Черной
Рукою
Касаясь
Перил,
Шел он
Спокойно
И трубку
Курил.
А в зеркалах,
Друг на друга
Похожие,
Шли
Чернокожие,
Шли
Чернокожие…
Твистер
Не мог
Удержаться от гнева.
Смотрит
Направо
И смотрит
Налево…
— Едем! —
Сказали
Старуха и дочь.—
Едем отсюда
Немедленно прочь!
Там, где сдают
Номера
Чернокожим,
Мы на мгновенье
Остаться
Не можем!
Вниз
По ступеням
Большими
Прыжками
Мчится
Приезжий
В широкой панаме.
Следом —
Старуха
В дорожных очках,
Следом —
Девица
С мартышкой в руках…
Сели в машину
Сердитые янки,
Хвост прищемили
Своей обезьянке.
Строгий швейцар
Отдает им поклон,
В будку идет
И басит в телефон:
— Двадцать-ноль-двадцать,
Добавочный триста.
С кем говорю я.
С конторой «Туриста»?
Вам сообщу я
Приятную весть:
К вашим услугам
Два номера есть —
С ванной, гостиной,
Приемной, столовой.
Ждем приезжающих.
Будьте здоровы!
Вьется по улице
Легкая пыль.
Мчится по улице
Автомобиль.
Рядом с шофером
Сидит полулежа
Твистер
На мягких
Подушках из кожи.
Слушает шелест бегущих колес,
Туго одетых резиной,
Смотрит, как мчится
Серебряный пес —
Марка на пробке машины.
Сзади трясутся старуха и дочь.
Ветер им треплет вуали.
Солнце заходит, и близится ночь.
Дамы ужасно устали.
Улица Гоголя,
Третий подъезд.
— Нет, — отвечают, —
В гостинице мест.
Улица Пестеля,
Первый подъезд.
— Нет, — отвечают, —
В гостинице мест.
Площадь Восстания,
Пятый подъезд.
— Нет, — отвечают, —
В гостинице мест.
Прибыло
Много
Народу
На съезд.
Нет, к сожаленью,
В гостинице
Мест!
Правая
Задняя
Лопнула шина.
Скоро
Мотору
Не хватит бензина…
Мистер Твистер,
Бывший министр,
Мистер Твистер,
Миллионер,
Владелец заводов,
Газет, пароходов,
Вернулся в гостиницу
«Англетер».
Следом —
Старуха
В дорожных очках,
Следом —
Девица
С мартышкой в руках.
Только они
Позвонили
У двери, —
Вмиг осветился
Подъезд в «Англетере».
Пробило
Сверху
Двенадцать
Часов.
Строгий швейцар
Отодвинул засов.
— Поздно! —
Сказал им
Привратник
Усатый.—
Занят
Девятый,
И занят
Десятый.
Международный
Готовится
Съезд.
Нету свободных
В гостинице
Мест!
— Что же мне делать?
Я очень устала! —
Мистеру
Твистеру
Дочь прошептала.—
Если ночлега
Нигде
Не найдем,
Может быть,
Купишь
Какой-нибудь
Дом?
— Купишь! —
Отец
Отвечает,
Вздыхая.—
Ты не в Чикаго,
Моя дорогая.
Дом над Невою
Купить бы я рад…
Да не захочет
Продать Ленинград!
Спать нам придется
В каком-нибудь сквере! —
Твистер сказал
И направился к двери.
Одну
Уложил он
В швейцарской на койку,
Другой
Предложил он
Буфетную стойку.
А Твистер
В прихожей
Уселся
На стул,
Воскликнул:
— О боже! —
И тоже
Уснул…
Усталый с дороги,
Уснул на пороге
Советской гостиницы
«Англетер»
Мистер
Твистер,
Бывший министр,
Мистер
Твистер,
Миллионер…
Спит —
И во сне
Содрогается он:
Снится ему
Удивительный сон.
Снится ему,
Что бродягой
Бездомным
Грустно
Он бродит
По улицам темным.
Вдруг
Самолета
Доносится стук —
С неба на землю
Спускается
Кук.
Твистер
Бросается
К мистеру
Куку,
Жмет на лету
Энергичную руку,
Быстро садится
К нему в самолет,
Хлопает дверью —
И к небу плывет.
Вот перед ними
Родная Америка —
Дом-особняк
У зеленого скверика.
Старый слуга
Отпирает
Подъезд.
— Нет, — говорит он,
В Америке
Мест!
Плотно
Закрылись
Дубовые двери.
Твистер
Проснулся
Опять в «Англетере».
Проснулся в тревоге
На самом пороге
Советской гостиницы
«Англетер»
Мистер Твистер,
Бывший министр,
Мистер Твистер,
Миллионер…
Снял он пиджак
И повесил на стул.
Сел поудобней
И снова заснул.
Утром
Тихонько
Пришел
Паренек,
Ящик и щетки
С собой приволок.
Бодро и весело
Занялся делом:
Обувь собрал,
Обойдя коридор,
Белые туфли
Выбелил мелом,
Черные —
Черною мазью натер.
Ярко, до блеска,
Начистил суконкой…
Вдруг на площадку,
Играя мячом,
Вышли из номера
Два негритенка —
Девочка Дженни
И брат ее Том.
Дети
На Твистера
Молча взглянули:
— Бедный старик!
Он ночует на стуле…
— Даже сапог
Он не снял
Перед сном! —
Тихо промолвил
Задумчивый Том.
Парень со щеткой
Ответил: — Ребята,
Это не бедный старик,
А богатый.
Он наотрез
Отказался вчера
С вами в соседстве
Занять номера.
Очень гордится
Он белою кожей —
Вот и ночует
На стуле в прихожей!
Так-то, ребята! —
Сказал паренек,
Вновь принимаясь
За чистку сапог —
Желтых и красных,
Широких и узких,
Шведских,
Турецких,
Немецких,
Французских…
Вычистил
Ровно
В назначенный срок
Несколько пар
Разноцветных сапог.
Только навел
На последние
Глянец —
Видит:
Со стула
Встает
Иностранец,
Смотрит вокруг,
Достает портсигар…
Вдруг
Из конторы
Выходит швейцар.
— Есть, —
Говорит он, —
Две комнаты рядом
С ванной,
Гостиной,
Фонтаном
И садом.
Если хотите,
Я вас проведу,
Только при этом
Имейте в виду:
Комнату справа
Снимает китаец,
Комнату слева
Снимает малаец.
Номер над вами
Снимает монгол.
Номер под вами —
Мулат и креол.
Миллионер
Повернулся
К швейцару,
Прочь отшвырнул
Дорогую сигару
И закричал
По-английски:
— О’кэй!
Дайте
От комнат
Ключи
Поскорей!
Взявши
Под мышку
Дочь
И мартышку,
Мчится
Вприпрыжку
По «Англетер»
Мистер Твистер,
Бывший министр,
Мистер Твистер,
Миллионер.